Остаток ночи и раннее утро были не такими весёлыми, хотя и не неприятными. Никто не таил злобы и не относился ко мне как дерзкому наглецу, как можно было бы ожидать. Сержант был раздражён главным образом тем, что ему пришлось вытаскивать из постели городского прокурора, чтобы выяснить, какое обвинение мне можно предъявить. Сложность состояла в том, что, ко всеобщему удивлению, я не совершил ничего противозаконного. Но это не имело значения – они ни за что бы меня не отпустили, не обвинив в чёмлибо. Заметив, что они лезут из кожи вон, чтобы выдумать обвинение, я заверил их, что скоро покидаю здешние места и вряд ли вернусь ко дню суда. Похоже, это немного сняло напряжение. Тем не менее мне пришлось провести четыре часа в полицейском участке, пока они подбивали все данные. Обстановка была довольно неформальной: без наручников, лёгкий обыск, несколько вопросов. Никаких отпечатков пальцев и фотографирования. У меня не было с собой бумажника, и я не мог доказать, кто я, что их не сильно беспокоило. – Отвезите меня домой, и я возьму бумажник, – предложил я. – Вы, вероятно, собираетесь наложить на меня штраф, и мне всё равно потребуются кредитные карты. – Мы не принимаем кредитных карт, – проворчал сержант. – Тогда вам придётся отвезти меня к банкомату возле озера, – сказал я. Затем, чтобы не дать им переоценить свою щедрость, добавил: – Но мой дневной лимит составляет сто баксов. Если будет больше, то, полагаю, мне придётся немного у вас погостить. Эта маленькая хитрость сработала, и штраф в конце концов оказался в сто баксов. Поди разберись. – Разве у вас нет стандартного обвинения на всякий случай? – спросил я. – Нарушение покоя, противодействие официальным властям, непристойное поведение, что-нибудь вроде этого? Это вызвало лишь ещё большее ворчание. Каким бы в конечном итоге ни было обвинение, мы все знали, что это лишь формальность – они должны мне что-то предъявить, а я должен что-то заплатить, и это нужно было сделать так, чтобы отпустить меня этой ночью, и поставить на этом точку – ни суда, ни адвокатов, ни расследования. Ну, хорошо. У меня уже глаза слипались. Большого полисмена по имени Бен послали отвезти меня домой, к банкомату за наличными и назад. Я ехал на переднем сидении, не как арестованный. Он подождал, пока я ходил за бумажником. Это был благовоспитанный парень, типа бывшего студенческого полузащитника, которому не терпелось восстановить подробности сегодняшней ночной охоты. – Я почти догнал тебя там, возле горки для санок, – сказал он гордо. – А, это был ты? Да, ты был чертовски близко. Что ты там прокричал? Я совсем не разобрал. –Да, – он добродушно засмеялся. – Я начал кричать «Ни с места!», но это показалось слишком киношным, и я посредине сменил на «Стоять!», но не смог до конца выговорить. Получилось что-то типа «Нисмьстоя!» – Да, – согласился я, – что-то типа того. – Куда ты делся? Я думал, что почти догнал тебя. Пора соврать. Каждый в полицейском отделении занимался подобного рода возбуждённым пересказом погони и своей роли в ней. В городке, подобном этому, сегодняшние события будут вспоминаться и
обсуждаться годами – все достали оружие, была задействована окружная полиция, уже собирались вызывать собак и вертолёты, убийственные слова были сказаны всерьёз. Оказалось, правда, что беглец не был в действительности преступником, но никто не знал об этом, когда всё происходило. Это мог быть реальный головорез. – Да, ты был совсем близко, – сказал я ему. На самом деле, я нырнул за живую изгородь, посмотрел, как он неуклюже протопал мимо, и пошёл туда, откуда он появился. – Я думал, ты легко меня догонишь, но я бежал сломя голову и спрятался в детском шалаше на дереве, пока всё не успокоилось. Его это удовлетворило. Эту историю он может рассказать.
***
– Сержант приставил пистолет к вашей голове и сказал, что застрелит вас, если вы двинетесь? – спросила Лиза, опуская только что прочитанные страницы. Со времени тех событий прошёл месяц, и мы сидели за моим письменным столом возле бассейна в небольшом имении в Мексике, где мы вместе жили. – Да, а что? – я поднял голову от ноутбука, посмотрел на озеро и горы и потёр глаза. – Что в этом странного? – Не знаю, – сказала она, – звучит как-то театрально. – Ему пришлось тянуться через всю свою тушу и поддерживать живот одной рукой, чтобы другой он смог достать пистолет. Это было не так уж театрально. – Вы испугались? – Чего? – Ну, не знаю, э, что вам снесут голову? Я пожал плечами. – По-моему, это напугало меня меньше всего. – Господи, какой вы странный человек. Я снова пожал плечами.
***
На протяжении нескольких месяцев, что я жил в том маленьком курортном городке в Новой Англии, в моей голове начала формироваться идея, что может понадобиться третья книга – что есть ещё важные невысказанные вещи, и другие вещи, которые высказаны, но не полностью исследованы. Когда я закончил первую книгу «Духовное просветление – прескверная штука», я испытал облегчение, выведя её из своей системы и покончив с ней. Но это продлилось не долго. Вторая книга, «Духовно неправильное просветление», показалась на горизонте – мы написали и эту. И снова я почувствовал, что вывел её из своей системы, и больше не будет необходимости писать, то есть, что в итоге я покончил с учительством, переписками, писательством, и со всеми духовными вещами. Затем, за несколько месяцев до происшествия с полицией, это опять началось. Я ничего не вынашивал, но с самых ранних шевелений понял, что это выживет, и в конце концов надо будет писать третью книгу. Я не делал ничего, чтобы потворствовать этому – просто позволил сидеть в своей голове, пока оно само не умрёт либо останется жить. Аргументом против написания третьей книги было то, что я давно уже был вне духовного настроя ума и учительского образа мыслей, и не жалел об этом. Я больше ни с кем не общался на эти темы, и это больше не присутствовало в моих мыслях. Оно вышло из моей системы и из окружающей меня среды, и ничто не предвещало, что я снова войду в мир человеческой духовности. Откуда взяться третьей книге? Более того, моя собственная связь с человеческим состоянием до пробуждения стала настолько эфемерной, что я сомневался, что третья книга вообще возможна. Слишком выросла пропасть между парадигмами. Я даже уже не помнил, что из себя представляет жизнь на той стороне. Моя жизнь уже настолько отдалена от того, что большинство людей называют реальностью, что они практически не пересекаются. Я вижу людей так, как люди видят шимпанзе – с такого же эволюционного расстояния. Мои воспоминания о состоянии до пробуждения теперь так же далеки и имперсональны, как и воспоминания о
втором классе. Я упоминал об этом постепенном распаде моей «личности царства сна» в обеих книгах. Тогда я ещё пытался удерживать связь, но после второй книги, я всё отпустил, и теперь она почти исчезла. Одним из аргументов в пользу написания третьей книги было то, что это могло бы предоставить обрамление для моих действий – контекст, в котором я мог бы что-то делать, и причину для этого. Все контексты искусственны, конечно, но какая мне разница? Мне нравится жить, но веселее, когда есть во что поиграть. Одной из таких игр является записывание мыслей для воображаемой аудитории. Итак, я заключил стандартную сделку со вселенной. Если ты хочешь, чтобы я написал книгу, выложи её передо мной, и я сделаю это. Я не собираюсь гоняться за ней. Я не собираюсь выдумывать, что писать. Это было бы искусственно и эгоистически. Я бы не смог так поступить, и из этой затеи ничего бы не вышло. Я ничего не знаю о том, о чём ты меня просишь, но я хочу ясного понимания между нами: если ты хочешь третью книгу, я напишу её, но это произойдёт лишь в единственном случае – если ты возьмёшь её организацию на себя. Вложи её мне в руки. Заключать такие сделки со вселенной для мне не ново. Мы отлично понимаем друг друга. Я знаю, как говорить, и знаю, как понимать, что мне говорят. Образы, знаки, лёгкие изменения в правильности и неправильности, поток и непроходимость – так это работает. Я говорю так, будто я и вселенная это две разные вещи, но на самом деле я говорю об отсутствии этого искусственного разделения. Это одна из тем, которые мы поближе рассмотрим в этой книге. Именно об этом каждый хочет знать и именно к этому приобщиться – безусильное функционирование, прямое знание, воплощение изобилия, здоровья, процветания, счастья. Поймите, как работает вселенная, вновь слейтесь с ней, научитесь действовать в сонаправленности с ней, и вам будет стыдно вспоминать, что когда-то вы думали, что Альбус и Оби-Ван* обладают чудесными силами. –------ *герои фантастических фильмов –------ Есть множество книг о том, как воплощать наши желания, находясь в отделённом состоянии «человекаребёнка» – как использовать молитвы, ворожбу, аффирмации, законы привлекательности для того, чтобы получить лучший дом, более быструю машину, совершенную пару, и так далее. В этой книге мы будем обсуждать переход к интегрированному состоянию «человека-взрослого» и развитие внутри него, так что молитвы, ворожба, аффирмации и законы привлекательности станут излишними, подобному тому, как обман становится излишним, когда ты знаешь ответ. Когда начальное соглашение по поводу третьей книги было готово, другие вещи стали выстраиваться по порядку, и проект начал проясняться. Во-первых, третья книга казалась необходимой. Было что ещё сказать важного, может быть, самое важное, и оставлять это невысказанным значит навсегда лишить весь проект ощущения завершённости. Во-вторых, книга уже начала падать мне в руки. Я знал, какие будут основные темы уже с первых минут размышлений о ней. Также, примерно в это же время, я обратил внимание на папку, полную писем от одного профессора колледжа, ныне пенсионера, который, как я понял, обладал очень смелым умом и специфической библиотекой. Он жил в Мексике и в каждом своём письме приглашал меня к себе воспользоваться его прекрасными видами и книгами. В последних письмах он писал о своей дочери и её браке, потерпевшем крушение. Профессора звали Фрэнк, а его дочь – Лиза. Фрэнк недавно потерял жену, а Лиза недавно потеряла себя. Сейчас она была одной из тех, кто помогал мне в написании третьей книги. Это она думает, что я странный человек.