Все, что мне на самом деле нужно от ученика в начале разговора — это сигнал, простой приводной маячок. Ученик путешествует оттуда, где он находится в данный момент, в направлении, где достигается состояние недвойственного сознания. С этим путешествием я могу ему помочь, потому что смотрю сверху и ясно вижу всю территорию. Я всегда знаю, где расположен пункт прибытия, но мне нужен ясный сигнал от ученика, чтобы я увидел его текущее положение. Мне нужно всего лишь зафиксировать его местоположение, и обычно для этого достаточно первых произнесенных им слов или предложений.
Например, я знаю, где находится Мартин, и вижу, что он запутался в кустах ежевики. Возможно, он испытывает желание исчерпывающе подробно описать мне свое положение, но я уже знаю все, что нужно, чтобы вывести его оттуда. Возможно, Мартин хочет провести следующие двадцать лет, изучая местную флору, но я буду подталкивать его к тому, чтобы взять мачете, прорубить себе путь наружу и продолжить свое путешествие.
А сейчас, сидя рядом со мной, Мартин напоминает мне о прочитанных отрывках и моем требовании сократить их до одного предложения. Я киваю и спрашиваю, с чем он пришел. Если уж на то пошло, речь идет не о толковании текста или его ценности, и это небольшое упражнение требуется вовсе не ради того, чтобы он лучше его понял. Скажем, эта ложь нужна была, чтобы подтолкнуть его к самостоятельным размышлениям вместо бессмысленного повторения мудроватых идей и отказа от собственной ответственности в пользу любых внешних по отношению к Мартину авторитетов. Возможно, постепенно Мартину удастся выработать более глубокое понимание знания, которое он вертит на пальце, как воображаемый шестизарядный револьвер, но суть же не в этом.
Ну и, как я уже говорил, Мартин может быть довольно интересным парнем. Ему за сорок, он побывал во многих экзотических местах и занимался множеством интересных вещей. Он очень крупный, почти под два метра ростом и весит где-то 140 кг. Он специалист по кузовному ремонту и неплохой повар, когда Сонайя променивает кухню на еду. По происхождению Мартин то ли полностью, то ли отчасти индеец, в колледже играл за Северо-Запад, шесть лет служил десантником и на десять лет отрекался от мирской жизни. В общем-то он производит хорошее впечатление и располагает к себе. С нами он уже несколько месяцев и в основном способен ухватить то, что требуется, и двигаться вперед. За это время я узнал, что он застрял на этой штуке с внешним авторитетом, но я ни разу не тыкал его в это носом. Последнее, чего бы мне хотелось, — это ввязаться в состязание «у кого длиннее» и чье знание круче с его бывшим наставником, обладавшим в отличие от вашего покорного слуги на порядок большим весом в иерархии гуру. Это значит, что если я не буду внимателен, то могу отправить Мартина обратно к парню, которому требуется сотня слов и пятнадцать отсылок к древним текстам на трех языках, чтобы сказать «ну чё, как сам?».
То, что Мартин представил в качестве своего «задания», как стало понятно уже через пару секунд, было ничем иным, как упрощенным пересказом изначального текста. Он объяснял его, но без внесения ясности или сокращения.
— Постой, — говорю я. Он замолкает.
— Ты просто пользуешься другими словами, чтобы сказать то же самое.
— Ну да, — соглашается он, — но я использую меньше слов и применяю больше западных понятий.
Я щелкаю каналы и останавливаюсь, чтобы посмотреть, как Саманта пытается остудить взбешенного Ларри Тейта.
— Почему ты думаешь, что я просил тебя кратко пересказать те отрывки, что ты мне читал, Мартин?
— Я думал, что вы, ну, интересуетесь этим и, может, у вас какие-то проблемы, ну, знаете, с пониманием, — говорит он.
Разгневанный Ларри ушел, и теперь Саманта звонит д-ру Бомбею — верный признак того, что дело плохо, и, вероятно, как раз из-за Бомбея. Может, он превратил Даррин в лошадь для игры в поло, а она нужна Ларри, чтобы расположить к себе богатого клиента. Д-р Бомбей, тем не менее, не отвечает, потому что он в каком-то экзотическом месте скачет на Даррин ради победы в финальном периоде важного матча. Разумеется, это просто догадка, но быть Даррин нелегко.
— Да, у меня были кое-какие проблемы с этим, Мартин. Точно были. А теперь давай попробуем еще раз. Я бы хотел, чтобы ты свел весь этот запутанный клубок учительских изречений к единственной доходчивой идее. Подведи итог. Руби его, пока не достигнешь сердцевины. Сократи его, как алгебраическое уравнение. Сожги все лишнее и посмотри, что останется.