Но господина Харчмайера это уже абсолютно не интересовало. Он положил письмо в ящик своего бургомистерского стола, а на стол положил голову и заплакал.
— Бедные дети! — всхлипывал он, имея в виду вовсе не настоящих детей, а взрослых. Он говорил «дети», потому что сам себе в роли бургомистра казался их отцом.
Господин Харчмайер был, однако, человек упрямый. Так быстро он не сдавался. И вот когда он уныло созерцал две розы в маленькой вазе на своем письменном столе, в голове у него родилась идея.
Идея
Одна роза в вазе была красная, другая — желтая. Обе — искусственные. Господину Харчмайеру розы из синтетики очень нравились. Славно, что такое существует. Розы — зимой, искусственные розы! — вертелось у него в голове. И как только в голове завертелись «искусственные розы», тут же завертелся и «искусственный снег». Однажды по телевизору он видел машину, которая вырабатывала искусственный снег. Этакая махина, фыркающая и пыхтящая, которая сзади заправлялась водой, а спереди выплевывала первоклассный снег. Господин Харчмайер поискал сначала в телефонном справочнике, но там установки для искусственного снега указаны не были. Тогда он позвонил в «Гильдию изготовителей необычных машин и агрегатов». Там ему дали адрес фабрики, которая выпускала снежные пушки, нужные господину Харчмайеру. Тогда он написал второе свое письмо и попросил ответить как можно скорее. Ответ в самом деле пришел очень скоро, от крайнего волнения господин Харчмайер не мог прочесть ни строчки: буквы плясали перед глазами.
— Ханси! — крикнул он, и возник Ханси.
— Прочти-ка мне письмо, — сказал он сыну.
В чтении Ханси был не особенно силен. Целая (без двух десятых) вечность прошла, пока он с грехом пополам слепил в одну фразу:
— «Глуп-глуб-око ува-жа-а-ае-мый госпо-ди-н бур-гом-мист-тер». Господин Харчмайер кликнул Марианну. Она читала, как зверь:
— «Глубокоуважаемый господин бургомистр!»
— Это уже было! — встрял Ханси. Марианна невозмутимо читала дальше:
— «Мы охотно возьмемся выполнить ваш столь почетный для нас заказ — покрыть искусственным снегом всю Дуйбергскую долину».
У господина Харчмайера вырвался вздох облегчения, затем он рявкнул громовое «ура» и запрыгал по комнате на одной ноге. Марианна невозмутимо читала дальше:
— «Мы в состоянии обеспечить толщину снежного покрова до одного метра!»
Теперь и Ханси с криком «ура» запрыгал на одной ноге.
— «Стоимость снежного покрытия не поддается точному подсчету. Однако для ориентации мы бы хотели указать примерную сумму (в шиллингах)». — Марианна остановилась. Господин Харчмайер и Ханси тоже остановились.
— Какую? — завопили они. — Ну, говори же, какую?!
— Впереди единица, — сказала Марианна, — а дальше идут сплошные нули. Столько нулей мы еще не проходили!
— Сосчитай нули! — тихо произнес господин Харчмайер. Марианна сосчитала. Потом так же тихо сказала: «Тринадцать». Тут господин Харчмайер вырвал из рук Марианны письмо, разодрал его на клочки и швырнул их в корзину для бумаг.
— С искусственным снегом — дохлый номер? — спросил Ханси.
— Тринадцать нулей у нас отродясь не было. И никогда не будет, Тринадцать нулей — это даже в голове не укладывается!
С той поры бургомистр Харчмайер всякие надежды на снег оставил. И господин пастор с господином учителем веру в снег потеряли окончательно.
Все верхнедуйбержцы слонялись как неприкаянные, мрачно приговаривая:
— Природа к нам несправедлива!
В семье Низбергера и в семье Верхенбергера тоже мрачно приговаривали:
— Природа к нам несправедлива!
По вечерам все собирались в ресторане Харчмайера и в один голос ругали лыжников и лыжи. Распаляясь, кричали:
— Дикость какая-то! Люди совсем рехнулись! Одни лыжи на уме! Всегда одни только лыжи!
— А ведь могли бы совершать поучительные вылазки на природу — наблюдать за состоянием деревьев зимой, — говорил господин учитель.
— Любоваться богоданной природой и церковью, — добавлял господин пастор.
— Получать удовольствие от моей доброй пищи, — говорил господин Харчмайер.
— И от моих новых мягких кроватей, — добавлял господин Лисмайер.
— Не тут-то было! — повышал голос господин Тюльмайер. — Лыжи им подавай, снег! Ничто другое отдыхающих не волнует!