Если жизнь — лишение, недостаток, deesse, защита от жизни состоит в упрямом желании стоять с краю, в отказе принимать в чем-либо участие. Дунайская цивилизация, для которой характерно стремление уклониться от жизни, мастерски овладела подобной стратегией защиты. Однако эта цивилизация, призванная открыть пустоту «параллельной акции» и, подобно Карлу Краусу, воздать хвалу миру наоборот, не забывала ойкумену, свидетелем опустошения которой она являлась, упорядоченный и гармоничный барочный космос, который поставили с ног на голову. Как позднее Кафка, Грильпарцер не позволял своей личной идиосинкразии (которую он переживал не как случайное психологическое свойство, а как необходимость эпохи, нарушение равновесия между индивидуумом и всеобщностью) затемнять объективный смысл закона, мира, который в венской традиции оставался созданным Богом.
Конечно, Грильпарцер в отличие от Гегеля не мог видеть в Наполеоне скачущую на коне Душу мира, он видел парвеню, захватившего власть во имя безудержного эгоцентризма, а не во имя высшей идеи; встреча с Наполеоном привела к созданию в 1825 году драмы «Величие и падение короля Оттокара», в которой Грильпарцер противопоставляет Рудольфа Габсбургского, главу королевского рода и воплощение власти, которой он смиренно распоряжается, воспринимая власть как officium, сверхличностное служение королю Богемии Оттокару, жаждущему власти и распоряжающемуся ею исключительно ради личных амбиций. Наполеон выступает для Грильпарцера символом эпохи, в которую субъективное (национальное, революционное, народное) отрывается от religio традиции и вместе с ростом национального сознания масс приближает конец основанного на разуме и толерантности космополитизма XVIII века.
Наполеон — это «лихорадка больной эпохи» и, как настоящая лихорадка, — это острая реакция, способная «уничтожить зло» и привести к исцелению. Грильпарцер называет Наполеона «сыном судьбы» и рисует ему ореол человека, который, подобно Гамлету, призван связать порвавшуюся цепь времен; впрочем, сыну Корсики недостает смирения Гамлета, который, сознавая свое страшное предназначение и понимая, что эта ноша для него слишком тяжела, восклицает «горе мне». Наполеон мал, ибо он силится казаться великим, но по-настоящему великим он станет только после падения, в религиозном искуплении, в признании собственного тщеславия; подобно Оттокару в драме Грильпарцера, он поднимется до истинной царственности, будучи побежденным и униженным в битвах и в любви, когда его будет преследовать призрак старости, когда он опустится до нищеты, то есть станет истинным человеком.
Наполеон, утверждавший, что в современную эпоху политика заняла место судьбы, представляет для Грильпарцера тоталитаризм, то есть тотальную политизацию жизни, когда история и государство врываются в человеческую жизнь, поглощая ее при помощи общественных механизмов. Всеобщей мобилизации, отличающей современное общество и наполеонизм (Грильпарцер отмечает стремление Наполеона к роли вождя, но не признает за ним стремления к демократии и освобождению), противопоставляется свойственный Иосифу II[26] этос верного слуги государства, который самоотверженно выполняет свой долг и при этом определяет границы политики, отстаивая различие между публичной и частной сферами.
Грильпарцер называет «пугающей» односторонность Наполеона, который «повсюду видит лишь собственные идеи и жертвует всем ради них»; в противовес идеологическому тоталитаризму австрийская традиция отстаивает диктат чувств, случайное, жизнь, которую не свести к системе. Религиозное видение, как у Рудольфа II (молчаливого императора из выдающейся поздней драмы Грильпарцера «Раздор в доме Габсбургов»), уважает даже «Я-тебя-не-понимаю» — необычную, причудливую индивидуальность, поскольку ощущение религиозной трансцендентности не позволяет сотворить себе кумира в лице земной иерархии и отсылает к высшему замыслу, в котором всякое исключение находит свое место в замысле Божьем. Чисто земная, привязанная к истории перспектива догматически нетерпима по отношению ко всему, что кажется вторичным и малосущественным; Грильпарцер обвиняет Наполеона в том, что тот пытался сразу решить Hauptsache, главный вопрос, забыв о Nebensache, то есть о том, что кажется малозначительным и второстепенным и что в глазах австрийского поэта, отстаивавшего частное, его достоинство, не может быть принесено в жертву всеобъемлющим тираническим планам.
26
Иосиф II (1741–1790) — император Священной Римской империи, правитель габсбургских земель.