– «А хороший руководитель, тем и отличается от плохого, что у него выстроена система, когда ассенизаторы работают, как часы, и вмешательство начальства необходимо только в крайних нештатных ситуациях», – пояснила Женщина Кошка.
– «В организации бесперебойной работы можно еще использовать, так называемых, менеджеров среднего звена», – добавил Комаров, – «главное их вовремя согнать с люстр, где они обычно висят в рабочее время.»
– «Адам!» – обратился к Кукишу Перов, – «Похоже, вам исключительно нравится наша Люба Котова. Раз уж вы её со своей женой сравниваете. Так сказать, подсознательно, или бессознательно. Не уверен, как правильно назвать, я не специалист в этой терминологии.»
– «Ну, так и помалкивайте, раз не специалист», – огрызнулся Кукиш из интернетного тумана.
– «Вот и поговорили!» – резюмировала Женщина Кошка. – «Спать пора. До новых встреч, товарищи важные руководители. Адамушка, передавайте жене привет. Пламенный. Отключаюсь.»
– «Спокойной ночи», – Комаров тоже отключился от сети и зевнул. Он потянулся, с тоской поглядел на соблазнительный диванчик и поплелся в спальню. Анна уже дрыхла и тихонько похрапывала. Когда-то это казалось Комарову очень милым, теперь же этот тихий храп и запах жасмина от духов жены вызывали у него только раздражение. Он разделся и заполз под свое одеяло. Анна придерживалась мнения, что если уж супругам и приходится спать в одной кровати, то надо это делать непременно под разными одеялами. Может из-за этого, а может из-за чего-то другого, но секса у них не было уже лет пять, как минимум. И надо сказать, что Сергея Второго Кровососова это вполне себе устраивало.
Наутро, когда он проснулся, в доме пахло оладьями.
«Лерка кашеварит», – подумал он. В последнее время тёще уже стало тяжеловато обслуживать семью, и часть её забот взяла на себя Лера. Ну, не Анне же домашним хозяйством заниматься! Она и без того устает, еле ноги с работы волочет. Анна работала искусствоведом в Русском музее. Комаров, разумеется, плохо понимал, каким таким особо тяжелым трудом там может заниматься искусствовед, который не водит экскурсии по залам, а сидит где-то в музейных запасниках. Не мумии же они там с места на место переносят?! Хотя, какие мумии в Русском музее? Там в основном картины русских художников и скульптуры русских скульпторов. Не иначе, Анна с сотрудницами эти скульптуры двигают. Или картины. Иди, попробуй какого-нибудь Айвазовского или Верещагина с места сдвинь. Однако в последствие Комаров понял, что для его жены любой труд является невыносимым. «Ах, мама, мама, как же ты была права!» – эта строчка из старой песни постоянно всплывала у него в голове при взгляде на супругу.
Комаров принял душ, оделся и вышел на кухню.
– Пааап! Ну, съешь оладушек, у меня очень хорошо получились, – Лера замерла над его тарелкой с лопаткой, на которой исходил волшебным ароматом маленький румяный оладушек.
– Съем обязательно, – Комаров сглотнул слюну. – И не один, а штук пять.
– Ура! – Лера плюхнула оладушек ему на тарелку. – Тебе со сметаной или с вареньем?
– Мне с «таком», они у тебя и без того вкуснющие.
– Сереженька, – заметила тёща, – ты всё худеешь и худеешь! Никак в Голливуд готовишься в кино сниматься, там все актеры должны быть худющие, а то камера, говорят, полнит.
– Полнит не камера, Светлана Петровна, а ваша чрезвычайно вкусная еда. Но, к сожалению, она такая же вредная, как и вкусная. И чем вкусней, тем вредней.
– Придумал тоже, – фыркнула тёща. – Еда и вдруг вредная! Толстеют не от еды, а от болезней, от обмена веществ. Уж если человек так устроен, то куда ж деваться? Вон в Советское время мы всё подряд ели, и все были худые.
– Правильно, потому что в Советское время так, как мы едим каждый день, люди ели только по праздникам.
– Наверное, ты прав, – теща задумалась. – Вот только в жизни так мало удовольствий, и еда одно из них. Зачем же себе в удовольствии-то отказывать?
– Ну, например, хотя бы для того, чтобы жить дольше.
– Да кому она такая жизнь нужна без удовольствий, хоть и длинная? Тьфу! Ну, что за каша у тебя в голове.
– У него, мама, в голове не каша, а обезжиренный творог, – язвительно объявила Анна. Перед ней на тарелке высилась горка оладьев, щедро политая вареньем.
– Лучше обезжиренный творог в голове, чем варенье, – огрызнулся Комаров. – От варенья мозги слипаются. И не только мозги.
– Уж пусть лучше слипнется, чем ссохнется.
– Анна! Ты ли это? – тёща развела руками. – Приличные девушки так не говорят.