— Хорошо. Тогда позволь тебе представить Эдгара Глостерского, некогда — голого и бесноватого. Он проводит тебя в Дувр к твоему королю.
— Здравствуйте, батюшка, — произнес Эдгар.
Они обнялись. Последовали многие плач и рев, мольбы о прощенье и сыновние сопли, и в целом выглядело все это вполне тошнотворно. Затем тихие мужские всхлипы сменились новым приступом графских стенаний:
— О, Эдгар, я с тобою обошелся плохо, и никаким прощением твоим уж не исправить причиненной порчи.
— Ох, да ебаться веником, — сказал я. — Харчок, пошли найдем Лира и отправимся уже наконец в Дувр под защиту этих ятых, блядь, французов.
— Но буря еще неистовствует, — сказал Эдгар.
— Я под этим дождиком не первый день брожу. Мокрее и холоднее мне уже не будет, в любую минуту меня несомненно свалит лихоманка и сокрушит мой тонкий организм под ярмом жара — но клянусь взасос мудями Сафо, я не способен слушать долее ни часа, как этот старый и слепой елоп воет о своих былых шкодах, хотя шкод у него впереди еще столько, что черт на печку не вскинет. Carpe diem, Эдгар, carpe diem[283].
— Карп дня? — уточнил законный наследник графского титула Глостеров.
— Угадал. Я заклинаю окаянную рыбку в сегодняшнем меню, паршивец. Ты мне больше нравился, когда жрал лягушек и ругался с бесами. Харчок, оставь им половину пайка, а сам завернись во что-нибудь потеплее. Идем искать короля. До встречи в Дувре, публика.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Явление двадцатое
Хорошенькая малютка
Весь день мы с Харчком трюхали под холодным дождем — через холмы и дол, по немощеным вересковым пустошам и дорогам, от которых осталось одно название: сплошь колеи, залитые жижей. Харчок был оживлен и боек — примечательно, учитывая, из каких мрачных переделок он только что выбрался, но легкость духа — счастье идиота. Он распевал во всю глотку и весело шлепал по лужам. На меня же остроумье и осведомленность давили тяжким бременем, посему угрюмость и ворчливость более приставали моему настрою. Я жалел, что не украл лошадей, что мы не обзавелись вощеными накидками, что я не взял с собой трут и кресало, а также что не прикончил в свое время Эдмунда. О последнем, среди прочего, жалел я и потому, что ехал бы сейчас у Харчка на плечах, беды не зная, но раны его еще не зажили после Эдмундовых порок. Вот ублюдок.
Должен сказать здесь, что проведши несколько дней на милости у стихий — впервые после странствий с Белеттом и его скоморошьей труппой, — я окончательно убедился, что я шут комнатный. Моя субтильная конституция скверно защищается от холода, да и вода с нее отнюдь не как с гуся. Боюсь, я слишком промокашка, чтобы работать уличным шутом. На холоде певческий голос мой сипнет, остроты и шутки на ветру утрачивают тонкость, а когда мускулы мне замедляет недобрая прохлада, я и жонглирую дерьмово. Для бури я безпрок, для шторма некошерен — мне более к лицу очаг и перина. О, теплое вино, горячее сердце, жаркая шмара — где же вы? Несчастный заледенелый Карман, ты — как жалкая утопшая крыса.
В потемках мы уж миновали много миль, когда ветром к нам принесло запах дыма и мяса. Вдали замерцал оранжевый огонек — окошко, затянутое бычьим пузырем.
— Смотри, Карман, — дом, — молвил Харчок. — Там можно посидеть у огня и, может, разжиться горяченьким.
— У нас нет денег, парнишка, и нечего отдать взамен.
— Мы обменяем им на ужин шуток, как раньше делали.
— Мне ничего забавного в голову не лезет, Харчок. Кувырки даже не обсуждаются — у меня пальцы так замерзли, что я и Кукана за ниточку не дерну. Я до того устал, что ни одну байку до конца не доскажу.
— А можно попроситься к ним за просто так. Вдруг они добрые.
— Это бурливый урыльник просачной пурги, правда?
— Но могут же, — упорствовал обалдуй. — Кутырь мне как-то пирожок дала, хоть я никак и не шутковал. Дала и все, по доброте душевной.
— Ладно. Ладно. Надавим на доброту, но приготовься, буде не выйдет, надавать им по мозгам и отобрать их ужин силой.
— А ежли их там много? Ты же мне поможешь?
Я пожал плечами, обведя десницей свой изящный габитус:
— Я мелок статью и устал, парнишка. Мелок и устал. Если я так ослаб, что даже вертепа показать им не смогу, боюсь, обязанности дачи по мозгам лягут по необходимости на твои плечи. Найди себе крепкий дрын. О, вот как раз поленница.