Павел ускорил шаг, до казарм оставалось идти порядком. Закутался плотнее в шинель, ветер немилосердно дул, ознаменовывая окончание зимы. Все они эти дворянчики одинаковые, и этот такой же. Сотворил какую-то дичь, чтобы свои высоко-драматичные чувства потешить. Слюна снова начала скапливаться под языком, оставляя мерзкий привкус горечи.
Ключи тяжело лежали в руке. Алексей смотрел на чуть тронутое ржавчиной кольцо. На столе остывал чай, пара уже не было видно. Почему-то от этого остывающего чая на душе заскребли кошки. Алексей глубоко вздохнул и принялся одеваться. Оделся он по военному споро. Закрыл за собой дверь и пошёл за ушедшим в ночь Павлом. Наверняка тот направился к казармам, идти ему больше некуда, а ночевать в такую погоду на улице и собаку хороший хозяин не выгонит.
Шаги ложились размеренно один за другим. Ноги Алексея были длиннее, и в следы Павла он не попадал, да и шёл он не как Павел — то торопливыми короткими шагами, то задумчивыми и неспешными, а ровно. Не спеша и не медля. Фигуры впереди не было видно, хотя времени после ухода Павла прошло совсем немного. Не более четверти часа. На очередном повороте впереди снова никого не оказалось, и Алексей начал волноваться. Только сейчас до него дошло, в каком виде Павел среди ночи явится в казармы. Пьяный и мокрый, а вслед за ним он сам с виноватым видом. От одного представления подурнело. Алексей ускорил шаг и, наконец, вдалеке показалась знакомая спина. И как только Павлу удалось так далеко уйти? В сердце кольнуло, и Алексей побежал. Сапоги скользили по подмёрзшей смеси подтаявшего снега и льда, но Павел начал приближаться.
— Пожалуйста, Павел! Пожалуйста, подожди.
Павел, конечно, слышал. В столь поздний час улица была тиха и пустынна. Никого. Только зачем-то бегущий за ним Алексей. И чего ему ещё надо? И не остановишься, хуже будет. Павел приставил ногу к ноге и встал посреди пустынной улицы. Оборачиваться не торопился. Но Алексей сам обошёл его. Из-под низко надвинутого козырька Павлу был виден его прямой ровный нос. Изо рта вырвался пушистый клуб пара и не успел растаять в морозном воздухе, как его догнал второй. Алексей начал было что-то говорить, но слова погасли в прерывистом дыхании. Через несколько торопливых глубоких вдохов Алексей смог выдавить из себя слова. Немного, всего пару.
— Это твоё.
На открытой ладони лежала связка ключей. Железное кольцо погнулось и изменило круглую форму в нечто элипсоподобное, а на ладони остались вмятины точно повторявшие бороздки ключей. Видать, крепко держал всё это время. Павел фыркнул. Будто его должно это трогать.
— Пожалуйста, — задыхающийся вдох-выдох. — Пожалуйста, возьми обратно!
— Зачем? — глаза Павла сузились. Совсем как зрачки у рыси. — Чтобы что? Жить с тобой на том чердаке?
Тонкие, едва обозначившиеся между ними нити связи истлевали и распадались на части прямо на глазах. Алексей чувствовал это всем нутром. Ещё немного и даже связать ничего не выйдет.
— Я бы хотел жить с тобой на том чердаке. Но ты можешь жить там один, без меня. Или просто иметь место куда можешь прийти всегда, в любой момент.
Рука с ключами на ней начала дрожать. Алексей заметил это, только когда опустил руку и увидел как колеблются пальцы. Предпринял неудачную попытку остановить тремор. И посмотрел на Павла. Ну почему же он так и не берёт эти чертовы ключи!
— Я тебе не собака, чтобы меня воспитывать.
Узкая лямка вещмешка давила на плечо, словно там были не жалкие пожитки рядового, который так и не смог ни до кого дослужиться, а как минимум тяжёлая дорожная сумма человека, обременённого должностью и связями. Павел поправил лямку и прямо посмотрел на человека напротив.
— И чтобы приказывать мне не на службе. Ты думаешь, я хочу приходить в место, где мне на голову выльют холодной воды? Что я, по-твоему? Совсем уважения к себе не имею?
Костяшки пальцев ног Алексея больно упёрлись в жёсткий верх сапог.
— Я… вёл себя как отец.
— Яблоко от яблони недалеко падает, да?
— Да, — сухое согласие. — Я виноват перед тобою. У меня нет никакого права тебе приказывать, но, пожалуйста, если есть хотя бы возможность, что ты когда-либо простишь, пожалуйста, вернись.