Под конец пристал портовый чиновник, отвечающий за порядки. Как он там специально назывался, Василий забыл. Но вопрос был существенный.
— Господа! Но как вы будете следить за порядком на яхте в ваше отсутствие? Или вы намерены нанять охрану? Если хотите, могу поспособствовать…
— Спасибо господин… э-э начальник. У нас всё запирается так, что вскрыть можно только из пушки и десятидюймовым снарядом. У нас уже были прецеденты в других портах. — насмешливо ответил Григорий. — Помню в Одессе, к нам на борт, в наше отсутствие припёрласть целая банда. С фомками, кувалдами и отмычками. Даже поцарапать не смогли. Не то, что проникнуть внутрь.
Среди портовых промчался целый ритуал переглядываний.
— Э-э, господин Румата! Так это вы в Одессе… — наконец сообразил один из таможенников.
— …Сдали в полицию всю банду, распечатав в цвете все их фотографии. — закончил Григорий. — Да. Это были мы. Так что если у вас тут есть какие-то бандиты, то пускай приходят именно на наше судно. Сдадим после всех.
Таможня заухмылялась.
— Да! — спохватился Василий. — Я забыл предупредить, что автоматика у нас настроена так, что сама включает освещение на палубе и огни на реях, когда стемнеет. Так что просьба не пугаться. Иногда эту автоматику вводит в заблуждение гроза, но это мелочи. Тут всё настроено на падение освещения ниже определённого предела.
Таможня снова переглянулась, а Василий выругал себя за длинный язык, так как после таких объяснений немедленно следовали ещё большие расспросы.
Но, тут один из них, видно главный, полез в карман жилетки за часами. Как бы невзначай посмотрев на время, он тут же начал закругляться и пригласил братьев пройти дальше в контору, для окончательного оформления документов.
Бюрократия чувствовалась ещё та.
Но при оформлении случилось происшествие. Мелкое, но знаменательное, от которого и Василий и Григорий неприятно насторожились.
— С какой целью въезжаете? — со скучающим видом задал клерк очередной вопрос, чтобы записать в своём документе.
Василий неопределённо пожав плечами, как что-то само собой разумеющееся заявил.
— Ну… Для начала, мы хотели бы просто въехать! Осмотреться, пожить, посмотреть Санкт-Петербург. А после, может быть попросить подданства Российской Империи и приступить к совершению подвигов во славу короны.
Произнесено всё было весьма напыщенно, но, видать, тут и не такое видали и не такое слыхали. Хотя заявление о подданстве восприняли с воодушевлением. Но и тут…
В конторе было ещё несколько чиновников. И их реакция была неожиданной для братьев. Одни тут же проявили повышенный интерес и симпатию, но были и такие, что стали посматривать в сторону братьев, с неприязнью. «Понаехали тут!», видать, лозунг имеющий очень древнюю историю.
Василий и Григорий переглянулись.
Наконец, вся бумажная канитель была закончена, им вручили положенные бумаги, и братья, таща каждый свой чемодан на колёсиках направились к выходу.
Но… На выходе их уже ждали.
И стало ясно, чего их так мурыжили и волынили. Придирки и тягомотина, оказывается были заранее обговоренным действием. И взятки, всегдашний спутник той таможни, были тут не при чём.
Перед входом, маясь от жары, их ждала толпа репортёров.
Стало ясно, что у таможни и портовых был некий договор с ними. И их задержали для того, чтобы до них вовремя добрались. Кстати говоря, кроме журналистов толпу составляли и просто зеваки. Этих было как бы не в три-четыре раза больше чем служителей пера и сплетни.
Писаки сходу выяснили, что братья великолепно болтают на немецком, и дальше весь их «допрос» происходил на языке Шиллера и Гёте. Часть толпы, из тех, кто просто припёрся поглазеть и послушать, заскучала. Не все хорошо знали немецкий, а многие его совершенно не знали. Но, на беду братьев, к журналюгам это не относилось.
Неизвестно, что про братьев наговорили европейские журналисты, но можно было предположить, что как минимум что-то из цикла «очень любят давать интервью».
Репортёры разве что не подпрыгивали, стараясь перекричать коллегу и задать первым вопрос. Из воплей репортёров также стало ясно, что в Петербурге их, оказывается, не ждали.
А если и ждали, то очень даже не скоро.
Почему-то среди этой публики было распространено мнение, что яхта должна была зайти последовательно в Гамбург, Ригу, Таллин. И только после этого в Санкт-Петербург. А тут — «здрасьте-не-ждали!».