Цитрусовый, разумеется, строил дом, разумеется, взяв ссуду. Ссуда, естественно, была льготная. Давали деньги на двадцать лет под шесть процентов годовых, да еще с началом выплаты через десять лет. Все знали, во что инфляция за десять лет превращает миллион, поэтому дома начальников росли, как грибы после дождя[40]. Но Цитрусовый предпочитал и миллиона не тратить...[41] Отчего в графе «стоимость» был лишь застенчивый прочерк.
— Ого! — Васькин начал заводиться. — Ну еще раз!
— Василий Васильевич, хватит, а то будет перебор.
— Чего же вы молчали? Чего держали, зачем утаивали? Нам бы такую информацию чуть раньше.
Имея в виду, что Цитрусовый уже успел побывать у Батьки.
— Слово даю, эту папку я сам только вчера получил. На такую муть пришлось угробить целых три дня.
Тут Вас-Вас Васькин посмотрел на Виктора Евгеньевича недоверчиво.
Но это было правдой. На все собирание «компромата» ушло у Дудинскаса три дня, даже меньше. Он просто попросил съездить в район одну из своих давних учениц (теперь она работала в газете) — как бы собрать материал об индивидуальном строительстве.
— Были ли случаи, когда хоть кому-нибудь из районного начальства отказали в ссуде? — вполне невинно спросила она у управляющего отделением банка.
— А как же! — ответил тот.
И сразу назвал две фамилии — для положительного примера подлинной принципиальности.
(С принципиальностью, да еще подлинной, он, конечно, перебрал. Под Пуховиками, как и вокруг всех городов и райцентров, уже вырос целый «рабочий поселок», в котором среди застройщиков не оказался — даже случайно! — ни один представитель рабочей профессии.)
Узнав, кому эти идиоты отказали, Виктор Евгеньевич засмеялся: дело в шляпе. И тут же позвонил одному из «отказников», это был... начальник районного ОБХСС.
— Через два часа лично буду, — отозвался тот по-военному четко, услышав, что писателя интересуют делишки Четверякова.
Через три часа Виктор Евгеньевич уже читал захватывающее, как романы Агаты Кристи, содержимое толстенной папки.
— Хитро, — сказал Васькин. — Всего и делов. — И спросил Дудинскаса, ну точь-в-точь как когда-то секретарь ЦК Валера Печенник спрашивал его, почему даже последние алкаши, выгнанные с работы и в усмерть оскорбленные, не хотят им давать на своих бывших начальников разоблачительный материал: — Почему же все эти обиженные прямо ко мне не приходят?
К Вас-Васу Васькину, губернатору, Виктор Евгеньевич относился хорошо, с большим уважением и отделяя от многих. Поэтому он не нахамил ему, как когда-то Печеннику, сказав, что даже последние алкаши не хотят с ними разговаривать, потому что никто в их справедливость уже не верит.
Папка свое сделала, и Цитрусовый номер один по фамилии Четверяков с должности-таки слетел, навсегда исчезнув из поля зрения Дудинскаса.
Нельзя сказать, чтобы новая кандидатура прошла гладко. Но в конце концов во главе администрации района стал председатель колхоза Петр Владимирович Супрунчук.
Человек честный, бесхитростный, он не забыл о том, что его выброс наверх произошел с подачи хозяина Дубинок. И вскоре после назначения он приехал, долго ходил, присматривался, расспрашивал, потом пожал плечами:
— Не понимаю: чего они прицепились? Мне так даже нравится. А что?
С ним вместе прибыл и Цитрусовый-два.
Ушел он из колхоза гораздо раньше, чем хоть одно из начатых им дел довел до конца, в том числе и уничтожение Дубинок. С овцами у него тоже ничего не получилось, не случайно в этих местах никогда овцеводством не занимались[42].
Но относительно его дальнейшей судьбы Виктор Евгеньевич ошибся. Использовать-то его использовали, но выбрасывать не стали, а напротив, выдвинули наверх, сразу через несколько ступенек.
Приехав с Супрунчуком, новоиспеченный Цитрусовый неотступно ходил рядом, согласно кивая, сокрушенно вздыхая и всем своим видом демонстрируя, как и ему здесь нравится, как он забыл нанесенное оскорбление. Из чего Виктор Евгеньевич заключил, что тот совсем не так прост. И с презервативом тогда все правильно понял, а дурачком только прикинулся. Повод ему был нужен, чтобы поссориться, народ подзавести, а себя разогреть.
На фоне таких перемен Валентина Будаенко, проявив, как сказал бы Мальцев, профессиональную безоглядность, в три недели совершила то, что Виктору Евгеньевичу с его жизненной активностью и не снилось. И это при том, что Дубинки для нее были лишь одним из множества курируемых объектов, и никто ее от них не освобождал, как и от бесчисленной череды дел и забот, в том числе и домашних, которые она тянула из последних сил, — с больными родителями-стариками, с беременной дочерью и внуками, где все не устроено, все кувырком...
40
Начался строительный бум еще при Капусте, который такими кредитами поддерживал «своих». Но и верноподданых любимое государство надурило. Обещали к новым домам провести коммуникации и дороги, но, разумеется, ничего не построили, зато прекратили давать ссуды, когда строительные материалы подорожали в тысячи, нет, в миллионы раз. Так и стоят на пустырях недостроенные коробки.
41
Тем более что Всенародноизбранный давно ситуацию пронюхал. И уже грозился проиндексировать ссуды. А если не сделал этого, то лишь потому, что время еще не пришло.