Мерсер отступил в сторону, освобождая дорогу четверке санитаров, которые уложили Квиллиана на носилки и понесли к вагону подземки.
Когда они проходили мимо меня, левый глаз Брендана вдруг открылся. Он судорожно стал шарить взглядом по сводчатому потолку, словно надеясь увидеть небо. Потом застонал, дернулся, и взгляд его стал безжизненным. Так Квиллиан и умер на руках у полицейских, в одном из тех глубоких подземелий, которых он боялся всю жизнь.
Поезд подъехал поближе, и вторая команда санитаров занесла Майка в пустой вагон, чтобы доставить его в отделение неотложной помощи больницы Белльвю.
Он растянулся на сером виниловом сиденье вагона. Один из медиков осмотрел его ногу.
— В больнице вам сделают рентген, но, похоже, у вас порвалась связка и треснула кость. Нога сильно распухла.
— Болит дьявольски. У вас подушки не найдется? А то эти сиденья жестче камня. У меня теперь затылок болит даже сильнее, чем нога.
Я рассмеялась и, присев рядом с ним, положила его голову к себе на колени, убрала с его лба прядь волос.
Он взглянул на Мерсера:
— Куп заработала сегодня повышение в чине. Как ты додумалась до шутих? Когда эта мысль пришла тебе в голову?
— Когда я увидела в старом вагоне бамбуковые сиденья. Дядюшка Чарли как-то рассказывал мне, что самые первые шутихи делали из бамбука. Бамбук растет так быстро, что воздух оказывается заперт его перегородками, и когда стебли бамбука бросают в огонь, они с громким треском взрываются. Я и подумала: если Квиллиан где-то рядом, взрывы напугают его, и он выскочит из укрытия.
Поезд миновал спуск, ведущий к станции «Бруклинский мост», а затем и саму станцию — мы ехали спецрейсом, предназначенным для доставки в больницу очень важного пациента.
— Я думал, ты подземку терпеть не можешь, — сказал Майк, сжимая мою ладонь. — А ты чуть не улыбаешься.
— Все уже закончилось, Майк. Мы целы. И я возвращаюсь домой почти из центра Земли. Это и вправду подземный город мертвых, и мне не терпится покинуть его.
Мерсер, державшийся за вертикальную стойку, спросил:
— Как ты догадался, что О'Мэйлли заезжал к Триш за деньгами?
— У нас с Куп имелись все банковские записи Брендана и данные о его звонках за последний год. Имя его брата в них нигде не встречалось. Однако, когда Триш рассказала нам о том, как Дюк всегда вступался за своего младшего брата, мне показалось логичным, что к нему-то Брендан в конце концов и обратится. А что еще он мог предложить Дюку, кроме денег? Скорее всего, Триш нашла их, когда прибиралась в квартире погибшего брата.
— А Тедди О'Мэйлли?
— Он вел двойную игру. Между Квиллианами и Хассеттами существовала кровная вражда, а О'Мэйлли подыгрывал и тем и другим. Он был готов продать Квиллиана, надеясь нажиться на этом, и здорово просчитался.
Поезд уже миновал станции «Бликер-стрит», «Астор-плейс» и «Четырнадцатая улица».
— Полагаю, Петерсон бросил сейчас своих людей на поиски Бобби Хассетта, — сказал Майк Мерсеру. — После того как меня осмотрят и перевяжут, мы с тобой сможем присоединиться к ним.
Мерсер покачал головой:
— Думаю, когда врачи покончат с твоей больной ногой, непробиваемой башкой и всем прочим, мистера Хассетта уже упекут за решетку.
— Слушай, ну ее, эту больницу. Может, прокатимся до конца линии? — спросил Майк.
— Меня увольте, мистер Чапмен, — сказала я. — Я хочу как можно скорее глотнуть свежего воздуха и увидеть солнечный свет — вернее, лунный. Хочу, чтобы тебе починили лодыжку и ты сводил меня на танцы. Хочу, чтобы все, кому успел навредить Брендан Квиллиан, узнали: больше он этого не сделает. Хочу открыть кран на кухне, глотнуть самой вкусной в мире воды и мысленно поблагодарить за нее людей, которые зарываются под землю, чтобы мы получали эту воду. Хочу, чтобы ты пообещал мне, что никогда…
— Полегче, Куп. Уж больно многого ты хочешь. Наверное, мне следует еще и попросить прощения за то, что я затащил тебя на эту соединительную ветку, так?
— Угости меня выпивкой, потом еще одной, а уж после и спрашивай. Если рука, в которой я буду держать стаканчик, не задрожит и я не пролью ни капли виски, ты получишь прощение.
— Что скажешь, Мерсер? Недурно я устроился, а?
Вагон покачивался из стороны в сторону, и Майк снова сжал мою ладонь.
Линда Ферстайн
Родилась: 5 мая 1947 года.
Живет: либо в Нью-Йорке, либо на острове Мартас-Винъярд.
Семья: муж Джастин Фельдман; приемные дети, внуки.
Любимый фильм: «Дурная слава» Альфреда Хичкока.
Любимые писатели: Джон ле Карре, Майкл Коннелли, Филлис Дороти Джеймс, Патриция Корнуэлл.
Веб-сайт: www.lindafairstein.com
Линда Фэрстайн родилась и выросла в Нью-Йорке. Она окончила колледж по специальности «английский язык и литература», но решила продолжить обучение на юридическом факультете Университета штата Виргиния.
Среди соучеников Линды Фэрстайн было 340 юношей и всего 10 девушек.
— У нас проводились «женские дни», — вспоминает Линда. — Мы входили в аудиторию, и преподаватель говорил: «Всем встать, сегодня „женский день“». Мы краснели, но весь день спрашивали только студенток.
Получив образование, Фэрстайн стала работать в Манхэттенском управлении окружного прокурора. Отчасти благодаря хорошим рекомендациям ее преподавателей Линда Фэрстайн стала одной из семи женщин — сотрудниц этого управления, в котором всего насчитывалось 170 человек.
В 1972 году, когда Фэрстайн только начинала работать в суде, окружной прокурор Манхэттена не подпускал женщин к расследованию убийств.
— Для него было немыслимо, чтобы женщина рассказывала присяжным всякие ужасы о крови и выпущенных кишках, — говорит Фэрстайн.
Однако его преемник оказался не таким принципиальным. Через несколько лет Фэрстайн получила разрешение заниматься любыми делами. Вскоре ее попросили возглавить в Манхэттенском управлении отдел по раскрытию преступлений на сексуальной почве.
— Вначале я даже расстроилась, — вспоминает Фэрстайн. — Мне казалось, однообразные случаи расследовать скучно. Но как же я заблуждалась!
В середине 1980-х одно издательство обратилось к ней с просьбой написать документальную книгу о ее работе. Так появилась книга «Сексуальное насилие. Наша борьба с изнасилованиями» (1993), которую газета «Нью-Йорк таймс» назвала «самой заметной книгой года».
Впервые Алекс Купер из «Дурной крови» появляется в романе «Последняя угроза» (1994) и мгновенно приобретает популярность. Уже опубликовано девять книг с этой героиней. Сейчас Линда Фэрстайн не работает, а пишет романы в уютном доме на Мартас-Винъярде.
«Песчаные кабаны», как мы уже знаем из романа «Дурная кровь», люди суровые и суеверные. Три их закона гласят: в туннеле никакого свиста, никаких цветов и никаких женщин. Нарушить закон — значит нажить серьезные неприятности. А еще говорят, что одного проходчика, погибшего на работе, замуровали в стену туннеля. Его дух до сих пор живет под Нью-Йорком.
Под Манхэттеном кроется целый мир, а ввысь устремляются небоскребы. Это возможно благодаря уникальным геологическим особенностям города. Он стоит на пяти каменных слоях: инвудский мрамор, змеевик Статен-Айленда, хартландская метаморфическая порода, фордэмекий гнейс и манхэттенский кристаллический сланец.
Манхэттенский кристаллический сланец — порода необычайно твердая, сформировавшаяся около 450 млн. лет назад. Ее легко узнать по характерному блеску из-за высокого содержания белой слюды. Именно сквозь сланец приходится пробиваться рабочим-проходчикам, строя водоводы — и в романе, и в реальной жизни.