Она не общалась с полицией, они приходили разговаривать с её мачехой, пока она проходила курс реабилитации по восстановлению зрения. Аня их, может быть, и видела, но никого не запомнила. Был ли среди них Хорновец? Имел ли он какое-то отношение к пересмотру случившегося на трассе М4 в далёком уже, две тысячи пятнадцатом году?
Аня засыпала, потом вздрагивала от новой мысли и просыпалась.
Но, если Хорновец и имел какое-то отношение, и был тем самым, кто сделал виновником её отца, какого чёрта он искал пропавшего Геннадьева? Что ему нужно было в отеле? Для чего он собирал всю эту информацию?
«Надо найти его утром, передать фотографии и, заодно, как-то выяснить, что он задумал».
Аня проснулась совершенно разбитой. Мачехи она не видела со вчерашнего утра.
Накануне вечером она пряталась в своей комнате, этим утром тоже оттуда так и не вышла. Ни ужина, ни завтрака. Валентина выглядела всё хуже и хуже, а после того, как Аня увидела Тамару с мальчиком, входящими в их двор, она больше не видела посетителей.
Аня не могла остановить процесс старения мачехи. Всему есть предел: каждой жизни, каждой мысли, каждому действию. Валентина жила изучением истории, потом жила мужем, а потом жила местью. Чем ей жить после?
Аня это понимала, и от этой мысли ей становилось грустно. Она оплакивала скорее даже не скорую смерть мачехи, а своё одиночество. Ни родных, ни друзей, ни любимого, ни детей.
Когда Аня утром собиралась выходить из дома, она прошла мимо двери в комнату мачехи, которая раньше была комнатой отца, ей стало страшно и она остановилась прислушаться к тишине за дверью. Сквозь тишину и еле обоняемый ею запах горящих свечей Аня услышала лёгкое старческое покашливание. Мачеха ещё жива, но Аня не знала испытывать ей облегчение или наоборот.
Позвонив в дежурную часть ГИБДД, она узнала, что старший инспектор Хорновец на дежурстве, но отбыл в Константиновку. Сотовый телефон сотрудника, говоривший с ней по телефону дать отказался.
От этой новости у Ани ещё сильнее засосало под ложечкой. Тамара везёт сына к своим родителям в Константиновку, а Хорновец уже в Константиновке. Значит ли это, что он попытается сделать то, что не удалось сделать Ларри Граффу? Вероятней всего. От Граффа ждать нечего. Он сошёл с ума и лежит в больнице.
С другой стороны, а что видела Аня в отеле? Она видела мужчину, который был шокирован тем, что муж зверски убил жену, набросился на него самого и даже ранил. Это ещё не признак помешательства. Ну, разве что, временное. И что мешает Граффу поехать в Константиновку? Да, ничего. Он наверняка знает, где живут родители бывшей жены.
Хорновец там, Графф здесь. Аня чувствовала, как на неё накатывают волны паранойи. Она, конечно, могла оставить всё как есть. В конце концов, какое ей дело до Тамары Графф, её сына, её бывшего мужа и малознакомого полицейского? Никакого, конечно, но… Аня принимала непосредственное участие в этой истории. По её вине тоже гибли люди. И пускай она такая же марионетка в руках своей мачехи, как и все остальные, это не отменяет того факта, что она стала пособником несущей смерть.
Мачеха мстила, и Аня понимала её мотивы. Но пускай страдает Графф, Хорновец, Геннадьев или Туманов. При чём тут малыш Геннадьева? При чём тут Тамара Графф и её сын? Не при чём. А ведь в опасности именно они.
Аня позвонила Тамаре, но та не взяла трубку. Она прождала все гудки до самого автоответчика. С автоответчиком ей общаться не хотелось, и Аня отключила вызов.
Через несколько минут она позвонила ещё раз с тем же результатом. Аня готова была распсиховаться, но вспомнила про рабочий телефон. Она позвонила в страховую компанию «КАСО», но девушка ей сообщила, что начальница взяла отгул. На Анин вопрос «Не знает ли она, где можно найти Тамару Графф?» девушка ответила, что начальница собиралась ехать с сыном к родителям. И, нет, она не знает, есть ли у Тамары Графф ещё какой-нибудь номер телефона.
Аня поблагодарила девушку и отключила вызов. Она так громко матюгнулась, что все сотрудники, кто был в редакции, повернулись в её сторону.
— Интервью накрылось, — сообщила им Аня и вернулась к своим размышлениям.
Она в очередной раз отругала себя за то, что узнала, в каком доме живёт мальчик, но не узнала, в какой квартире. А ещё она не узнала его номер телефона, и не узнала, на какой машине ездит Тамара. Ехать к их дому бессмысленно, тем более, если они уже уехали. Аня об этом, всё равно, не узнает.
«Дерьмовый я журналист», — ругала себя девушка. — «Хуже ещё не было».