А ты — простись.
Окстись.
Не отзовись.
Про прощание
Знаешь ли ты, почему нам пора прощаться?
Думаешь, новая блажь моя — баш на баш:
Око — за окна, которыми щурилось счастье,
Веко — за век, недовзятый на абордаж?
Думаешь, я расплатиться хочу с Фортуной?
Гадость за радость, отхваченную напрокат?
Знаешь ли ты, что не хватит тоски латунной,
Чтобы покрыть ею то, чем я был богат?
Это не прихоть. Просто надо прощаться.
Верь в это ты хоть. Сутью презреннее — что
Пересидевшего гостя — последнего часа,
Колкостями превращённого в решето?!
Счастье дряхлеет от нашего неучастия.
Цирк отцарил. Разберём — от греха — на части
Тусклое, опустевшее шапито.
Прошлое — нагло жеманится старою леди.
Надо проститься, покуда возможно это,
В Лету швырнуть каждый выдох нашего лета.
…Маятник бьётся, как загнанный эпилептик.
Я выкрикнул альфу. Ты прошепчи бету.
Вспыхнувши, наше — подхватится и уедет.
Надо проститься — нынче, очно, не на ночь.
Досрочно вымести сор предстоящих ссор.
Одряхленье для счастия — самый дурной приговор.
Слаще — погибнуть в юнецком соку. Топор
Рокотом бездны обрушь, Родион Романыч!
Ты,
о счастье,
которому старость — дырявый алтын, —
Смерть драгоценна тобою. Умри молодым.
Счастье должно непременно сгорать молодым.
Вспыхнуть — и всё. Без агонии загниванья.
Вот
я была — родная,
теперь —
одна из.
Что?
Превращенье?
Скорее — отмежеванье.
Счастьежеванием с целью продлить доживание
Те исконно грешат, что из жадности —
слишком знались.
Надо проститься =
Успеть до успенья желания.
Надо. Я знаю.
Это — психоанализ.
Морс
Вместо солнца-рубина, чьи грани — пылки,
Солнца-рома, пьянящего прерии,
Я пью морс, ограниченный телом бутылки,
Из стеклянной её артерии.
Тёплый морс, цветом алый, что жидкий
Марс.
Vita brevis.
Не сбрендить бы —
Вот в чём — ars.
Всполот всполохами витринными,
Манит в улицы город-инкогнито.
Но молчу я в колени, отлынивая,
И граничусь ёмкостью комнаты.
Рябь рубиновых рыб
киноварью в уме.
Я меж стен.
Я охрип.
Сам — в аквариуме.
Так-то в горнице лысо и голо,
Что за голость плачу налог.
Все толкуют о смене пола —
Значит, время взглянуть в потолок!
Я хочу его — выше, выше,
Чтобы легче взывалось к Вишну.
Потолок сменю — в радость Кришне —
Старым способом сдвига крыши.
Я сменю потолок — круто, гордо.
Старый, нынешний — больно лишний.
Новый будет — квадратному горлу
(Горлу кельи, бутылки, горна)
Капитальным отсутствием крышки.
И бродить по заре, не по городу,
Сквозь него я, от времени года
Не завися, — взлечу. Зависну
На высотах полёта мысли.
Предвкушением жив монолог.
Я на небо сменю потолок,
Чтобы каждый вечер — Всевышний
Прямо в комнату без зеркал
Солнце спелое мне кидал
Алой вишней.
Бабушке
Ты просто обязана выздороветь.
Потрясает осень гривою линяющего льва,
Знай разбрызгивает ливень палевый!
…Был мой дух изнанкой вывернут, посыпались слова:
«Выздоравливай, прошу, выздоравливай!»
Два словечка, злую пару — золотых, что палый лист,
Бездной множенных стократ осторожненько —
Я швыряю, как уверовавший в небо атеист,
Рваным голосом прозревшего безбожника.
Выпускаю с кашлем — тоннами в окно слова из пут,
Изломав тупыми пальцами — жалюзи.
Пешеходы! Гляньте под ноги! Червонной вязью тут
По асфальту вперемежку буквы с листьями цветут…
«Поправляйся, чёрт возьми!
Ну пожалуйста…»
Тротуар линован чинно, точно детская тетрадь;
Гладок, точно детский взгляд — ни ухабышка.
Хоть пишу, как ты учила, — трудно, трудно разобрать
Буквы, призванные встать — стройно, рядышком.
Лев линяет — вот причина. Ливень плачет. Ты на гать
Поглядела б. Различила, как кричит асфальта гладь
Там, под нею: «Выздоравливай, бабушка!..»
Как под маской: «Выздоравливай, бабушка!..»
Ради звёзд, выздоравливай, бабушка.
Маска листьев — палых, алых — карнавала атрибут.
Чай, Венеция пирует отчаяньем:
На высоких пьедесталах — львы нутро моё скребут,
С каждой крыши листопадят рычанием…
Львы ленивые, злобивые, отравленной
Лавой ливня отлиняли — властно, лиственно…
По Венеции, по русской, неправильной
Расплывается червонная истина.
«Выздоравливай! — кругом. — Выздоравливай!..» —
воет каждый лев
рыком истовым.
Но не лев — тот, кто прав.
Кто, злой нрав поправ
И разбрызгавши сполна ливень палевый,
Воет, небо скребя.
О тебе. Для тебя.
Воет голосом моим: «Выздоравливай!..»
Очервонилось просветом небо низкое.
Нынче, Осень, ты прозрела атеисткою.
«Я в последние дни — чересчур о своих проблемах…»
Я в последние дни — чересчур о своих проблемах.
В раж вхожу, похвалясь в выраженьях мосластых,
бессмысленных,
Точно нищая армия — количеством военнопленных,
Как блатной институтик — числом неповинно
отчисленных.