Этими я был доволен, брал их в каждое путешествие. Вместе со мной они сели на поезд и проехали всю Сибирь, но при пересадке из одного вагона в другой, в суматохе с чемоданами я нечаянно разбил в них стекло. Тогда это не показалось такой уж большой потерей, я просто положил часы в банку из-под чая и поехал дальше. Теперь же, среди шумной жизни Берлина, часы снова стали нужны.
Спустя пару дней после приезда я понес часы в мастерскую. Меня сопровождал приятель, который жил и учился в Берлине уже два года и хорошо знал город. Я шел за ним как зачарованный, чувствуя, что запутываюсь в магической сети поистине дьявольской силы. Наконец, на улице, носившей имя Канта, мы нашли мастерскую, объяснили часовщику, что необходимо заменить разбитое стекло циферблата. Тот выдал квитанцию. Сверху на этой бумажке были пропечатаны какие-то черные буквы – я не стал разбираться, какие именно. Вероятнее всего, это название мастерской и адрес, подумалось мне. Мастер пообещал, что на следующий день все будет готово, и мы ушли.
На другой день я решил не беспокоить приятеля и после обеда отправился за часами самостоятельно. Запутанная сеть пересекающихся проводов и разбегающихся улиц колыхалась передо мной и вынуждала достать квитанцию и свериться с адресом. Взглянув на нее, я остолбенел – там красовалась отметка о получении в ремонт часов и ничего более! Пришлось идти наугад. Я побрел по левой стороне Кантштрассе, где, как мне казалось, и была расположена мастерская. Каких только вывесок и витрин мне не попадалось! Я был готов к тому, что в любой момент свершится чудо и перед моими глазами окажется вывеска или витрина с часами.
Однако меня ждало разочарование. Я все шел и шел… Почему она такая длинная, эта Кантштрассе? Я добрался до конца улицы, развернулся и зашагал обратно. Наконец среди большого скопления вывесок я обнаружил одну, принадлежавшую часовой мастерской. Она была совсем крошечная, поэтому в первый раз я ее не заметил. Счастливый, словно нашел рай земной, я влетел внутрь, но сразу понял, что что-то не так: вчера старик-часовщик, согнувшись, работал у окна. Помню, когда мы вошли, он от неожиданности выронил отвертку, нагнулся, чтобы ее поднять, и я увидел за его спиной стеклянный шкафчик, полный разных часов. Но где же этот шкафчик сегодня, куда он подевался? Не успел я развить эту мысль, как появился пожилой хозяин. Я протянул ему квитанцию, он взял ее и принялся искать часы. Судя по его поведению, мои сомнения были просто смешны. Я улыбнулся.
Однако после долгих поисков часы найдены не были. Старикан взволнованно вытер ладонью заблестевший лоб. Он сказал, что возможно, его жена знает, где лежит мой заказ, но ее, к сожалению, нет сейчас дома. Что если я приду завтра? Вид у него был очень извиняющийся, он взял карандаш, написал адрес мастерской на обороте квитанции. Я вышел на улицу с чувством сомнения и беспокойства, вздохнул и пошел к себе в густеющих сумерках по огромному, как море, Берлину.
Проведя ночь в переживаниях, наутро я вновь отправился в мастерскую. Сомнения продолжали меня мучить. По пути я снова внимательно разглядывал вывески и витрины, надеясь обнаружить другую мастерскую, и вскоре мои надежды оправдались. Эта мастерская была еще меньше первой. Хозяин немного сутулился. Я протянул ему квитанцию и спросил, не его ли эта бумага? Он сказал, что не его. Мне ничего не оставалось, как пойти во вчерашнюю. На этот раз хозяина не было, вышла его жена. Я вручил ей квитанцию. Увидев на ней сделанную мужем надпись, она бросилась искать часы. Хозяйка разволновалась еще больше, чем ее старикан: открывала каждый ящичек, каждый шкафчик, развернула все сверточки. Она даже зажгла свет и осмотрела углы комнатки, но часов нигде не было. В этот момент все мои сомнения кончились, даже сердце встрепенулось: я почувствовал, что вроде бы совершенно точно принес часы именно сюда. Я смотрел на старую фрау, но ничего не говорил. От этого, похоже, она совсем распереживалась, ее седая прическа блестела при свете лампы и мелко подрагивала. И все же часов нигде не было. Что ей оставалось делать? В конце концов она сказал мне, что спросит у мужа, когда тот вернется, и попросила зайти опять после обеда. С нарастающим беспокойством в душе я снова пошел прочь с пустыми руками.
Уже в сумерках я вернулся в мастерскую, где было темно и тихо, как в старой церкви. Закрыв дверь на улицу, я услышал, как бьется мое сердце. После долгого ожидания из глубины лавочки показались две тени.