Эллис встрепенулась всем телом, будто собиралась взлететь, и упала обратно на стул, пойманная пальцами Шейна.
— Пусти… — выдохнула она, отворачиваясь.
— Я не хотел тебя обидеть.
— Пусти… — повторила Эллис с каким-то отчаяньем, и Шейн убрал руку. — Ты не знаешь меня.
— Я хочу узнать.
— Зачем?
Шейн промолчал. Встал и, взяв со стола тарелку, переставил в раковину, стараясь уйти от неприятной темы. Это была просто работа, но вряд ли Эллис хотела услышать такой ответ. Впрочем, это была ни хрена не работа. Это перестало быть работой в тот миг, когда ему, альфе, ударил в нос запах мяты. Но если не работа, тогда что это? Похоть? Первобытные инстинкты? Шейн не хотел думать, что Зверь внутри него настолько силён. В такие моменты он вообще предпочитал не думать, поэтому машинально включил воду, обтёр тарелку с обеих сторон и поставил в сушилку.
— Я за раскладушкой, — сказал он, не оборачиваясь, и вышел.
Вернувшись, Шейн принялся молча стелить постель, а когда дело уже было сделано, его кольнула совесть. Собственная кровать Шейна была немногим удобнее, и всё же подходила для больной куда лучше.
Впрочем, сказать об этом Эллис он не успел, потому что раздался телефонный звонок. Шейн чертыхнулся, вспомнив, что так и не доложился Джонсу после «допроса», и потянулся за трубкой.
— Да, — сказал он и услышал в ответ чужой, незнакомый голос.
— Она у тебя?
Шейн облизнул губы. О ком речь, он понял сразу, но ответ выбрать сходу не смог. Врать было как-то подло. Сказать правду — означало подставить Эллис.
— Можешь не говорить, — неприятный смешок. — Знаю, что у тебя. Сержант Шейн Джеткинс. Я видел, как вы вошли.
Повинуясь наитию, Шейн подошёл к окну и чуть отодвинул занавеску. Разглядеть что-то в темноте удалось не сразу. Знакомые машины внизу, привычный рисунок деревьев. Огонёк сигареты под стволом старого ясеня. Шейн мысленно выругался, осознав, что из-за хитрости с тампонами проморгал слежку.
— Ты можешь отдать её. Или я убью тебя и заберу её сам. Что выбираешь, сержант?
На сей раз ответ был прост.
— Попробуй, — бросил Шейн и нажал отбой.
Обернулся и увидел Эллис, прижавшуюся к кухонному столу. На лице девушки явственно отражался страх.
— По работе, — Шейн усмехнулся. — Знаешь, ложись в комнате. Хорошо?
Эллис медленно кивнула. Отпускать её не хотелось — даже за дверь. И всё же Шейн отчётливо понимал, что это слабость, которую нужно преодолеть раз и навсегда.
— Я дам постель, застелешь сама?
Ещё один кивок. Разобравшись с наволочками и простынями, они разошлись по кроватям. Шейн спал беспокойно — как пёс на страже. Уже глубокой ночью он в очередной раз проснулся, заслышав тихий скулёж. Шейн замер, прислушиваясь, и вскоре понял, что звук ему не мерещится. Он встал и, не одеваясь, пробрался в комнату. Эллис тут же замолкла, то ли учуяв запах, то ли расслышав шаги. Она лежала, свернувшись калачиком и повернувшись спиной к двери, но именно это её выдало — плечи «спящей» сотрясали беззвучные рыдания. Шейн осторожно опустился на хлипкую раскладушку рядом с ней и прижался грудью к горячей спине.
— Всё будет хорошо, — прошептал он, пробираясь к животу Эллис и крепко стискивая её.
Эллис какое-то время лежала молча, пытаясь изобразить сон, но потом сдалась.
— Он звонил? — спросила Эллис тихо.
— Не знаю, — ответил Шейн честно.
Эллис помолчала.
— Если я расскажу… Всё расскажу… — продолжила она. — Ты меня защитишь?
— Да, — твёрдо сказал Шейн. Он уже знал, что защитит в любом случае. Что бы это ни было: работа, инстинкты или искренняя забота. Другой альфа ждал его там, во дворе. Вызов был брошен.
ГЛАВА 3. Запах мокрой шерсти
На колени, вот так. Чуть разведённые бёдра подрагивают, и красная, жаждущая продолжения щёлочка пульсирует перед самым лицом. Пройтись по ней языком и слабо прикусить, так чтобы сладко застонала и подалась навстречу. Больше — никаких ласк. Волчица готова, и это знают оба.
Выпрямиться и войти одним долгим движением на всю длину, так чтобы она стонала и плакала от боли и тёрлась задницей о бёдра альфы, выпрашивая продолжения. Взять за холку. Сначала слабо прикусить, почти нежно, чтобы по позвоночнику волчицы пробежал ток, а затем потянуть на себя, выгибая её дугой и толкаясь ещё глубже, в жаркое нутро. Выйти до конца и насадить со всей дури, а потом слушать шумные благодарные вздохи у самого своего рта…
Шейн открыл глаза. На кухне стрекотало кипящее масло. Тампон вывалился из носа и валялся на подушке рядом с ладонью.
— Блядь… — сказал сержант тихо, но с чувством.
Надо было что-то решать. Тампоны себя не оправдывали. С одной стороны, на девчонку всё равно вставало, с другой, с заткнутым носом рядом с другим альфой Шейн становился почти слепым. Сержант осторожно втянул воздух. В ноздри ударил запах жареных помидоров. Он почти забивал тонкие нотки мяты и ванили, от которых член норовил подпрыгнуть ещё выше.