С большой охотой принял предложение знакомого статиста из театра поехать под выходной куда-нибудь за город. Уж постою там всласть на пашне под небом, где «…вешних жаворонков пенья голубые бездны полны».
Поезд постучал колесами и остановился. Впереди деревенька облепила домами холм, напоминающий голову медведя, припавшего попить к блюдцу-озерку. Присели с приятелем под кустик, опрысканный молодой зеленью. Так часто сиживали когда-то на склонах логов с Паней Дубком. Старик глядел на играющих ягнят, жевал кусок, припивая березовкой через сухую дудочку, прикладываясь к надрубленному стволу, как к окладу иконы.
— Ягнатишки — те же ребятишки. Всякая живность до поры играет. Вот притча, боль те хвати, — смеялся Паня над ягнятами. — Торкают в землю ногами, сколь высоко прыскают. С пружинками они у них! А мои? — Паня трет ладонями шишки на коленях. — Из моих все пружинки повыпадали. Некогда было дураку оглянуться да подобрать. Не отпаришь теперь и в сенной трухе. Сам уж трухнуть стал. Народиться бы заново…
…Я снял фуражку, чтоб полнее почувствовать воздух, тишину, но приятель спугнул это «чудное мгновение»:
— Давай о деле. Я хочу здесь заработать, а ты поможешь мне и получишь свою долю. Твои «казацкие с подковами» уже разлазятся, пиджачишко тоже смены просит. Я проведу в этой деревне вечер фокусов и гипноза. С гипнозом не всегда получается. Тебя взял на случай. Твой вид здесь ни у кого не вызовет подозрений.
Дальше было сказано, где сидеть до условного знака, что со мной будет сделано и как вести себя под неотразимой силой гипноза.
— Это будет коронный номер, — утверждал приятель. — Оставайся до вечера здесь, а я пойду готовить представление. Друг друга мы не знаем, ко мне не подходи, до вечера в деревню не показывайся.
Он ушел. Уж не жулик ли? А если догадаются, поймают, намнут хребет? Сбежать, пока не поздно? А денег на билет нет! Невеселые думы заворошились и погнали в поле. До вечера промаялся, а в назначенный час вошел в село, сел в летнем театре в условленное место.
Фокусы прошли удачно. Я дивился искусству приятеля, со всеми хлопал в ладоши, ждал страшного момента. Начался гипноз. Зал притих. Не думал, что в тощем приятеле кроется такая сила. Сначала он взялся за ребятишек. Канопатенький мальчишка не сразу поддался, но, похлопав веками, прижмурился и затих. Его отнесли на стуле в глубину сцены досыпать, а приятель колдовал уже над другими, и вот трое ребят мирно посапывают рядышком на стульях.
— Ну-ка я, — сказал красноармеец, поднимаясь на сцену.
Сзади слышу чей-то тихий разговор:
— Этот скоро поддастся. Солдаты встают рано, целый день на ногах. Сейчас он его приголубит.
Кто-то из мальчишек тихо всхрапнул, а солдат смотрел гипнотизеру в глаза, не мигал, не засыпал. Приятель отпустил его и сказал, что истории гипноза известны железные натуры. Пусть публика не волнуется, будет еще попытка. Он поглядел в мою сторону, а я примерз к скамейке.
— Желающий!
Надо было подниматься на сцену, так как могла изъявить желание новая «железная» натура, тогда не избежать конфуза, а то и скандала. Вначале я тоже не поддавался, как мы условились, но после одного «магического» приема закрыл глаза и изобразил сон. Двое парней поставили меня «сонного» на ноги и после того, как гипнотизер «заморозил» мне мышцы, положили затылком и пятками на кромочки стульев. Было объявлено, что по такому окостеневшему человеку-мосту можно ходить. От этих слов меня и в самом деле прохватил мороз. Вдруг не выдержу и рухнем с позором!.. Гипнотизер пошел. Мои пятки и затылок влипли в стулья. От напряжения я совсем оканемел. Зрители в восторге от последнего номера. Разгипнотизированный, спустился в публику. На выходе какой-то военный спросил:
— Ты, парень, не на паях ли с ним работаешь?
Сердце екнуло. На улице окружили ребятишки. Пошли расспросы, рассказы, что вытворял со мной гипнотизер. Военный отстал. Теперь надо отвязаться от восторженных маленьких спутников. Прибавил шагу — догоняют, допытываются: