— Не в мою породу пошел, жаль.
— Не носись с породой! Своей породой мир не заселишь. Будет шофер — хватит нам.
— Шофер?
— Что худого?
— Дело нужное, но лучше бы инженер.
— Так надо помогать, а не мешать. У тебя глаза поставлены в одну сторону. Ищешь в нем свое, а его не замечаешь. Кем будет, не узнаешь. Завтра выходной. Отпустить, что ли?
— Отпусти.
Трудно смириться с мыслью, что мешал, но как удержаться от желания передать то, чем сам увлекаешься? Помогать? Как это сделать?
Техника увлекала и меня в детстве. Делал тележки-самокатки, стрелки, что запускал с нитки на полочке под самые тучи.
По расчетам из «Занимательной физики» построили с сыном воздушного змея. Он поднимался высоко, видно было на всю деревню. Захотелось определить, как далеко он поднимается в небо. Построили трубку-высотомер. Однажды наш змей поднял на себе наклеенный герб, громко зашумел трещеткой. Но подстерег его порыв ветра, оборвал нитку и умчал в согру. Разведчики нашли в кустах поломанные планки, шматки шуршащей бумаги.
В школе с энтузиастами построили летающую модель самолета. Испытывали ее на школьной катушке. Модель скользила под уклон, за ней на лыжах отряд ребятишек сваливался под гору.
Я сам невольно потянулся к детским забавам и попал к сыну «на крючок». Интересно было построить летающие санки, чтоб с крутой горы почувствовать момент взлета. Дома готовили материал, чертили, угадывали конструкцию, верили в прыжок-полет.
— Опять что-то пошло? — спрашивала жена. — Сору не оберешься.
— Будем строить санки-самолет! — важно ответил сын. — С горы — раз, и немножко подлетим.
— Ты когда остепенишься или нет? — упрекнула меня хозяйка. — Распялитесь на кустах оба, других ребятишек побьете. Делали бы уж лучше игрушки.
— Мы, мама, не высоко и на чистом месте. В снег не больно!
— Ты и на ровном месте синяки ловишь! Одних штанов не настираешься с вашими делами.
— Надо бы не говорить матери про нашу затею, — сказал я.
— А куда спрятаться?
— Некуда, везде видно.
Если сто дел помножить на сто, все равно хватит сил и времени у молодого. Ночь — не помеха, когда по сердцу потеха.
Сын учился в средней школе, часто приходил поздно, а на этот раз и ночевать домой не пришел. Кончался учебный год, и мы подумали, что он остался у приятеля, чтоб вместе готовиться к экзаменам. А дело-то было вот какое.
Один из приятелей Германа окончил курсы шоферов и получил грузовую машину. Можно ли было упустить случай и не определиться стажером к Гришке Абельдяеву? После уроков сын поджидал приятеля на дороге и отправлялся с ним в рейс, чтоб к ночи вернуться домой.
Пылит машина проселочными дорогами, блаженствуют ребята! Они полные хозяева тарахтящего сооружения, чудом не попавшего в утиль. В стороне от проезжей дороги Герман хозяйничает за рулем, а Гришка со знанием дела помогает постигать премудрость переключения скоростей, не газовать без толку. Ехали, ехали и доехали: остановилась машина в стороне от сел, почихала, постреляла и затихла, приютившись у тальникового колочка. Покопались приятели в моторе, перемазались, приуныли. Гришке ночевать в машине, а сыну добираться домой пешком, на попутных.
— Как ты теперь?
— Найду загвоздку — повезет, — уверил Гришка. — Хлеба только не взял. Спать придется натощак. Может, занесет сюда какую-нибудь машину.
Пошли уже вторые сутки, а Гришка не появлялся. Сын отправился на поиски, прихватив хлеба, луку, соли.
Машина стояла на прежнем месте. Привалившись к колесу, спал обессиленный Гришка, грязный, голодный.
— Вставай! Я думал, что под колесо негра положили!
— Герка, ты с кем?
— Один, тебя выручать пришел. Ломай буханку, вот лук, соль. Поешь да в колочке напейся. Не заводится?
— Нет. Все обшарил — не идет. Сегодня с горя подкачал колеса. Старая таратайка, а бросить нельзя. Ты никому не говорил, чтоб сюда приехали?
— Нет. Зато выспросил у шоферов, отчего мотор не заводится. Питание продувал?
— Продувал и бензину нахлебался.
— Зажигание?
— Смотрел.
— Аккумулятор?
— Ток есть, а в цепь не идет.
— Проводку надо смотреть.
— Каждый проводок чуть не облизал, а искры нет. Старая машина.
— Это лучше: везде полазить можно, скорей все узнаешь.
И снова проверено все, от искры до колеса. Наконец мотор захлопал, затроил, звонко стрельнул с черным дымом. Поехали! Нет же большей радости на свете, чем истина, добытая своими руками!
Сын у нас подавался вверх туго. Будет в деда Михаила. Тот плотный, жилистый, как березовый пенек у дороги, от которого отскакивает тележное колесо. Ходит сын в седьмой класс, а все еще, как верткий колобок на ножках. Для семьи такие дети выгодны: обувь занашивают до дыр, из рубахи не скоро вырастают.