В передышку бабы вели себя не так, как мужики. Ведь им перекур не нужен. Они садились в круг, и какая-нибудь голосистая молодуха запевала привольную песню, а потом все, как одна, вторили хором ее напеву.
С ранних лет не баловало нас безделье. То приходилось присматривать за младшими сестренками и братишками, то помогать матери по дому, работать на уборке сена. А когда наступала полевая страда, нас заставляли крутить из соломы пояски для вязки сжатого хлеба. В молотьбе мы трудились на гумне, а в десять-двенадцать лет уже косили траву вместе со взрослыми.
Из всех полевых работ мирские покосы оставили во мне самые впечатляющие воспоминания. Запахи поникшей под косой травы, высушенного сена, аромат речной воды и, наконец, раздольные напевы…
Помню, уже будучи взрослым пареньком, я приехал погостить в родную деревню и в первое же утро, собравшись на охоту, не утерпел, чтобы не зайти в луга к косцам. — Ну, берегись, трава — никак племянничек пожаловал, — улыбаясь в бороду, приветствовал меня дядя Федор.
Услышав такое, косцы, что были поближе, кивали мне головами, однако покоса не бросали. А когда дошли до конца, подошли здороваться. Каждый из них теперь, как равному, подавал мне шершавую руку, а я был несказанно рад встрече с ними.
Дядя Федор, считавшийся ладным косцом на всю деревню, сейчас с хитринкой сказал;
— А ну-ка, городской житель, докажи, что не разучился косить. Вставай впереди меня, а вон дед Сергей пускай отдохнет. Состарившийся Сергей Львович тут же уступил свою косу. Делать было нечего. Я снял охотничью аммуницию, уложил ее, а потом мы немного поспорили с дядей Федором, кому идти первому, но он убедил меня встать впереди.
Я косил увлеченно, казалось, все идет хорошо. Травы в тот год уродилось невпрокос, и валок получался тяжелый. Чем дальше подвигался я, тем косить становилось труднее, а потом услышал, как дядя Федор чуть ли не задевает за пятки.
— Торопись! — крикнул он, а то сапоги порежу!
Я ускорил шаг, но уйти не мог, вынужден был перейти на покос дядюшки.
Закончив заход, мы закурили, и я попрощался со свидетелями моего детства, направляясь на вырубки искать тетеревов.
Далекое, прекрасное прошлое. С годами мы смотрим на него пытливыми глазами детства. И, наверное, поэтому оно кажется таким чудесным…
Испытание честности
Отправляя сына к Миронычу, Виктор Васильевич рассуждал: «Вот ведь как быстро бежит время. Среди дел и забот даже не заметил, как вырос Серега». И ему вспомнилось — он возил малыша в коляске, а когда парнишка подрос, любил бывать у него в кабинете и всякий раз при появлении своего меньшого, Виктор Васильевич откладывал в сторону чертежи и развлекал парнишку всякими играми. Но особенно нравилось малышу играть в лошадь. Когда подошло время, и Сережка пошел в школу, на отца это не произвело никакого впечатления. «Ведь школа создана для ребят, — думал он, — и их путь в жизнь начинается именно с нее, школы».
Другое дело — охота. Ведь там вдали, за Волгой, Сережа может оказаться один с глазу на глаз с природой, да и с другими будет чувствовать себя равным, и почем знать, как в дальнейшем заладится у него с охотой и какая будет связь с природой?
Виктор Васильевич, несмотря на занятость, был искушенным охотником. Он глубоко понимал важность поведения человека на природе. «Ведь мир животных и растений беззащитен и полон искушения для человека, — говорил он. — Стоит дать волю низким чувствам, потерять устой души и честность, и незаметно окажешься в числе врагов нашей созидательницы. Будешь жить темным законом…»
Рассуждая так в кругу семьи, Виктор Васильевич невольно вспоминал, как он в молодые годы испытывал силу темных волнений и как появлялись такие чувства, а находившееся в руках ружье опьяняло властью и по глупой лихости он без нужды губил пернатую дичь.
Но однажды, сгибаясь под тяжестью настрелянных трофеев, повстречал пожилого охотника, истинного друга природы, и тот спокойно, без ругани и устрашения преподал жадному охотнику такой урок, что вернул ему чувство меры.
Недавно Сереже исполнилось пятнадцать лет, по на его счету был только случайно убитый чирок. Просьбы сына к отцу дать ружье, успеха не имели. Всякий раз ответ был один и тот же: «Рано, когда перейдешь в девятый класс, тогда видно будет». А пока отец доверял сыну лишь чистить ружье при возвращении с охоты.
В восьмом классе Сережа учился отлично. Экзамены сдавал на пятерки. В течение зимы по выходным прилежно посещал секцию юных охотников при обществе, членом которого состоял его отец. Зачеты в секции сдал успешно и получил документ, разрешающий ему охоту под наблюдением старших.