Враг не ожидал контратаки. Он оставил в замке сравнительно небольшой гарнизон. Четырнадцатого два батальона бригады были брошены в тщательно обдуманную и подготовленную атаку. Итальянский и французский батальоны ворвались в замок. Гарнизон, несмотря на яростное сопротивление офицеров, был захвачен в плен.
Небольшая операция местного значения нарушила планы противника. Ему пришлось ввести в бой резервы, готовившиеся для нового наступления. Бригада в течение трех дней продвигалась вперед. Благодаря этому наступление противника прекратилось по всему фронту. Тогда восемнадцатого республиканское командование в свою очередь предприняло большую и широкую операцию. Бригада двигалась в направлении главного удара — на север от Сарагосского шоссе. По обе стороны лежали открытые поля. Мерзлая земля не поддавалась лопатам. Наскоро отрытые окопы едва прикрывали лежащих. У фашистов было огромное численное и материальное преимущество. Тем не менее республиканское наступление превратилось в исторический разгром фашистов.
На плечах неприятеля, одновременно с испанцами бригада ворвалась в Бриуэгу. Залка требовал перевозочных средств: врага нужно было и можно было гнать дальше. Ни грузовиков, ни резервов не оказалось. Штаб армии даже не понимал размеров собственной победы.
Через несколько дней по просьбе одного журналиста Залка начертил план сражения. Кто-то заметил, что взятие Паласио Ибарра было поворотным пунктом всей операции. Залка с живостью подхватил:
— Да, да! И не забудьте: Паласио отобрали назад итальянцы и французы вместе.
— А у кого родилась идея?
Он быстро ответил:
— У штаба бригады…
— Какая удивительная вещь, — сказал в штабе первый командир испанского батальона бригады. — Я никогда не любил Испанию так, как в нашей бригаде.
— Я, тоже никогда так не любил Венгрию, — ответил Залка. — А скажи, все твои солдаты, когда говорят о бригаде, прибавляют «наша»?
— Да.
— А про нас, неиспанцев, говорят когда-нибудь «они»?
— Нет. Раньше говорили, но после первого боя перестали.
— А как ты думаешь, ты один любишь теперь Испанию больше, чем раньше?
— Мне кажется, все так.
— Только твои солдаты или весь народ?
— Весь народ.
— Почему?
— Я думаю, потому что Испания в первый раз стала нашей, а ее хотят у нас отнять.
Он отошел, а Залка с сияющим лицом повернулся к присутствовавшим:
— Я не знаю, когда мы победим, но я знаю, чем мы победим: вот этим. «В первый раз стала нашей, а ее хотят у нас отнять». А ведь он не писатель, он просто испанец.
И рассмеялся:
— Алеша, запиши, дарю!
Труднее всего было с крестьянами. Они часто не понимали, ради какой корысти иностранцы воюют в Испании. Залка не уставал повторять:
— Даже если вы имеете дело с врагом, но несознательным, с врагом от темноты, помните, что это — представитель народа и, значит, вы здесь и ради него. Ваше дело завоевать его для республики, присоединить к народу. Мы в долгу у Испании, а не она у нас. Мы антифашисты, а она первая восстала против фашизма да еще дала нам возможность участвовать в ее борьбе.
В апреле, когда бригада стояла на отдыхе под Саседоном, офицеры штаба и мадридские гости отправились на прогулку. В лесу купили барашка у старого пастуха. Старик помогал жарить мясо на углях и прислушивался к непонятной речи. Его угостили и мясом и вином. Он услышал, как несколько раз были произнесены слова «полковник» и «генеральный штаб» — эти слова все говорили по-испански. Пастух робко спросил меня, как штатского:
— Кажется, среди вас есть полковник генерального штаба. Покажи мне его. Я никогда не видал полковника вблизи.
— Среди нас есть даже генерал.
Пастух посмотрел на меня и махнул рукой.
— Человек, ты выпил и смеешься надо мной.
— И не какой-нибудь генерал, а генерал Лукач.
Залка протянул старику руку и сказал смеясь:
— Да, да, это я — Лукач.
Пастух растерянно оглядел всех, не выпуская руки генерала, потом сразу поверил и сказал:
— Я слыхал про тебя. Ты хороший генерал. Спасибо тебе за Гвадалахару.
Одиннадцатого июня Залка объезжал фронт под Уэской. Из осторожности следовало ехать по горам, но генерал хотел увидеть город и вражеские укрепления вблизи. Никто не знал, что фашисты поставили перед нижней дорогой скорострельную батарею. Огромный осколок немецкого снаряда, выпущенного из немецкого орудия руками немецких артиллеристов, попал Залке в голову.