— Ясно, — закивал Пако.
— Ясно-то ясно, — пробурчал Франсуа. — Но посмотрим…
— А фашисты? — робко спросил Пако, и Франсуа иронически посмотрел на Николаса.
— Фашисты? — прищурился Николас. Этого вопроса он ждал и боялся, но оттягивать ответ было нельзя.
— Что — фашисты? Они думают: мы убиты.
Он ткнул пальцем в себя, в Пако и Франсуа и показал руками падение тел.
— Нет, — сказал Франсуа, — пожара не было, газолин (бензин все называли по-испански) не вспыхнул.
Пако закивал: да, да, газолин не вспыхнул, иначе они бы уже сгорели. Он даже рассмеялся от удовольствия, что не сгорел, но сейчас же нахмурился: во-первых, смеяться сейчас, вероятно, неприлично, во-вторых, фашисты не такие дураки, они поймут, что без пожара никто не мог сгореть.
— Не сгорели — это главное, — сказал Николас. — Ясно? — Чтобы перевести свои слова, он показал длинный нос в сторону фашистов и рассмеялся. Пако понравилось, что можно смеяться, и он расхохотался. Усмехнулся и Франсуа. — Теперь надо ждать, — с облегчением сказал Николас, думая, что разрядил атмосферу. — Ждать, — сказал он по-испански. Это слово он хорошо знал: любимым присловьем испанцев было — «надо подождать».
— Ждать нельзя, — сказал Франсуа, — они сейчас придут. И у них тоже найдутся тягачи. Они заставят нас выйти. Они возьмут нас в плен. Его (он показал на Пако), может быть, и не убьют, но ты знаешь, что они делают с нами, интернационалистами? И тебе, русскому, уж, наверно, не будет лучше.
Николас называл французов «мельницами»: ему казалось, что они говорят с невероятной быстротой, и говор их напоминал ему торопливое, то веселое, то встревоженное чириканье. Он не понимал ни слова по-французски, но речь и жесты Франсуа были достаточно выразительными, а главное, Николас понимал, о чем думает водитель.
Броня зазвенела: несколько пуль ударилось о нее. Николас вспрыгнул на свое место. Фашисты стреляли из укрытий, невидимые. Он сошел вниз.
— Дураки! — сказал он. — Броне ничего не сделаешь. — Он щелкнул ногтем о металл и презрительно отмахнулся. — А выскочим — подстрелят. — Он изобразил это жестами.
— А если из пушки? — спросил Франсуа. — Бум? — он показал, как снаряд разворотит танк.
— Они хотят взять танк целехоньким, — ответил Николас и сказал по-испански: — Нет, они хотят танк. А это, — он передразнил Франсуа, — это, нет, не хотят.
— Они хотят танк и нас вместе с танком, — сказал Франсуа.
— И что? — спросил его Николас.
Франсуа пожал плечами, потом сложил из пальцев револьвер и приставил его к виску.
— Ничего другого не остается, — сказал он. — Умрем как герои и как… дураки.
— Внимание! — крикнул Николас. Он считал, что это слово означает по-испански «смирно». — Я тебе покажу стреляться раньше времени! Танк оставлять только при крайней необходимости! С собой кончать только в безвыходном положении! За жизнь бороться до последнего! — Он выкрикнул это, не думая, что слово в слово повторяет полученные им указания, и не замечая, что кричит. — Я командир! Делать все только по моему приказу! Я командир, — перевел он. — Приказ — ждать! Ясно? Внимание!
Пако облизал сухие губы и кивнул. Франсуа снова пожал плечами, но сказал, коверкая испанские слова в ответе подчиненного:
— В вашем распоряжении…
Выстрелы давно затихли. Несколько минут прошло в полной тишине. Снаружи раздался стук, сначала осторожный, потом настойчивый. Они переглянулись, кинулись к щелям. Рядом с танком стоял фашист. Из-за поворота в окопе выглядывали другие. Фашист постучал еще раз и сказал громко:
— Красные, сдавайтесь! Вы отсюда не выйдете. Капитан обещает вам жизнь.
Он старался говорить спокойно и уверенно, но голос его на последнем слове дрогнул.
Пако хотел ответить. Николас зажал ему рот. Он не понял ни слова из сказанного фашистом, но в смысле не сомневался. За танк фашисты обещают что угодно. Он погрозил Пако кулаком и жестами изобразил: притвориться убитыми.
Пако показал на пулемет: можно обстрелять тех, кто выглядывает из-за поворота (парламентер стоял слишком близко, в мертвой зоне). Николас отрицательно кивнул и снова изобразил: мы убиты.
Не получая ответа, фашист еще раз постучал о броню и крикнул:
— Красные, отвечайте! Если среди вас есть раненые, мы отведем их в госпиталь. Сдавайтесь! Ваше дело проиграно! Мы обещаем вам жизнь!
Пако и Франсуа не сводили глаз с Николаса. Он держал палец на губах.
— Вам же будет хуже! — кричал фашист. — Мы вас достанем!
Он подождал ответа и, не получив его, выругался. Оскорбленный Пако хотел было блеснуть своими ругательствами, но Николас снова закрыл его рот ладонью.