За окном на город с грохотом обрушилась стена ливня. Капли дробно стучали по жестяному подоконнику. Дома напротив размылись, превратившись в зыбкую акварель. Водяная стена темнела, уплотняясь, превращалась в сплошной серый занавес.
Свет потускнел и погас, будто кто-то перекрыл подачу газа. Под ногами хлюпнуло. Джи опустил взгляд.
Комнату заливала вода – сочилась из-под запертой двери, текла из радиаторов, каплями выдавливалась сквозь стыки обоев на стенах. Тёмная и густая, будто масло, вода поднималась, не давая двинуться. По колено, по пояс... Резные деревянные подлокотники кресла затрещали. Сжимая их, Джи как заворожённый вглядывался в тёмную гладь. Грудь будто стиснуло обручем, и всё тело застыло, превратившись в ледяной ком.
Под поверхностью воды проступило светлое пятнышко. Оно всё расширялось, вытягивалось, стремясь вверх – и вот уже проступили под серыми волнами очертания сухощавого лица с запавшими скулами, с лихорадочным румянцем на щеках. Потускневшие жёлтые волосы змеями колыхались вокруг, и на бесстыдно оголённой груди виднелся деревянный оберег на грубой верёвке.
В светлых глазах – беззвучная мольба и ужас. Молчаливые волны накатываются на пергаментную кожу, скрывают лицо, начинают утягивать вниз...
Он прыгнул. Бросился вниз головой с крутого обмёрзлого обрыва. Руки встретили жёсткую водную гладь, тело пронзил иглами холод. Лицо жены – совсем рядом; она тянет к нему тонкие пальцы. Ещё чуть-чуть... Грудь разрывает изнутри, ноги отчаянно молотят густую от мороза воду.
Хель, подожди…
Рывок – и железные пальцы смыкаются на хрупком запястье.
Вверх.
Глоток ледяного воздуха – горло сводит мучительным спазмом.
– Держи их! Именем Господа, хватайте этих проклятых отродий Сатаны!
Наверху, на краю нависшего обрыва, беснуется старый священник, брызжет слюной, толкая стоящих вокруг – но никто не решается прыгнуть следом. Толпа мнётся, кто-то свистит, сверху летят палки и комья земли. Холодные тёмные воды Рейна бурлят вокруг, течение крутит, тянет вниз, но лишь крепче сжимаются пальцы на запястье жены, и спина принимает на себя град летящих комьев. А в голове бьётся – успел, успел, успел…
Заснеженный берег встречает их острыми промёрзлыми камнями. Порывами налетает ветер, швыряет горсти колючих снежинок в лицо.
– Хель, – хриплый голос едва слышен, – вставай, надо идти…
Промокшая, задубевшая от ветра рубаха прикрывает худенькие плечи. На лице Хель – застывшие льдом капли, смёрзшиеся волосы звенят сосульками.
– Ин-гер…
Дрожь жены передаётся ему. По обнажённым плечам лупят ледяные иглы – будто сотни крохотных ножей.
– Ин…
Взгляд застывает, и ледяное хрупкое кружево расползается от склеенных холодом ресниц – на щёки, лоб, на побелевшие губы. Дрожь прекращается. Тело Хель рассыпается снегом, и ветер уносит белую пыль, издевательски швыряя пустую рубаху ему в лицо…
Джи дёрнулся и открыл глаза. Смахнул со лба листок из тетради Стефи, принесённый сквозняком из приоткрытого окна. На улице шумел дождь. Фарфоровые ходики показывали половину десятого.
Он поднялся, поправил рубашку и аккуратно собрал дневники Стефани. На перевёрнутую пластинку дагерротипа лёг бесполезный каталог «Товаров для армии и флота». Сорванный адресный маркер с посылки Джи сунул в карман жилета – вместе с афишей, и, морщась, натянул перчатки. От порезов и заноз на ладони не осталось и следа, но клятая железная конструкция в сочетании с белой замшей напоминала тиски. Не самая приятная аналогия.
Перекинутое через запястье пальто надёжно скрыло стопку тетрадей в руке. Прихватив трость, Джи покинул комнату.
Вчерашний портье ещё не сменился. То и дело приглаживая волосы на затылке и болезненно морщась, он поприветствовал постояльца и тут же засуетился.
– Желаете позавтракать, сэр? Я могу сделать заказ из ресторана «Раульс».
– Чашку чёрного кофе, пожалуйста, – Джи бросил взгляд на аккуратно прикрытые ящики взломанного бюро, – мисс... Миссис Раттбор не появлялась?