У стола с разложенной едой Джи остановился. Обернулся. Дети, конечно, были здесь. Их лёгкие шуршащие шажки то и дело улавливало ухо – как и урчание в их пустых животах.
– Садитесь, ешьте, – Джи указал на стол, – это всё для вас.
Малышня не двинулась – лишь самый мелкий нерешительно утёр рукавом слюни.
– Да не бойтесь вы! Те, кто за нами гнался, сюда не проберутся.
Дети мялись.
– Мы совсем не боимся их, – наконец пробормотала белобрысая.
– Вот и хорошо, – Джи укрепил факел на стене и устало опустился на скамью возле стола, – садитесь и ешьте.
– Мы не будем, – снова ответила за всех девчонка. Ребёнок на её руках склонил головку ей на плечо. Белобрысая по удобнее подхватила кроху. Он был явно тяжёл для её тонких лапок – девчушка сгорбилась так, что ножки малыша едва не касались земли. Но присаживаться на скамью она не собиралась.
– Твой брат? – Джи кивнул на младенца.
Светловолосая помотала головой.
– Почему вы не хотите поесть?
Дети словно воды во рты набрали. Они подталкивали друг друга плечами, переступали с ноги на ногу и смотрели куда угодно, только не на Джи. Наконец белобрысая решилась:
– Ты ведь злой колдун, – выпалила она, – ты нас откормишь и съешь!
Джи оторопел.
– Ты, наверное, как тот крысолов, – расхрабрившись, продолжала девчонка, – заманил нас под землю и хочешь слопать!
Слова застряли где-то в горле – Джи расхохотался. Он смеялся так, как не смеялся, казалось, уже целую вечность – взахлёб, до колик в боках, утирая рукавом рубахи слёзы. Дети, раскрыв рты, глазели на него.
– Я вас... не съем, – выдавил он, как только сумел говорить, – и я не крысолов. У меня тут все крысы целы-невредимы, можете пойти проверить.
Будто в подтверждение его слов где-то сбоку зашуршало. Малыши испуганно придвинулись ближе.
– Ну, садитесь, – Джи похлопал рукой по скамье, – я вас не для того спасал, чтобы вы от голода скопытились.
– Верни нас обратно, – заявила белобрысая, недовольно глядя, как троица мальчишек умащивается на скамье.
– Обратно? – Джи решил, что ослышался, – ты хоть представляешь, что тот человек в сутане сделал бы с вами?
– Он не человек, – насупилась малышка, – он церковно... церковносвященник!
– Не человек, это уж точно, – пробормотал Джи, разламывая жёсткий кусок вяленой говядины и вручая полоски мяса мальчишкам.
– И ты нас не получишь! – продолжала девчонка, – наши души заберёт бог на небо!
– Твою тоже? – прищурился Джи.
Малышка разом погрустнела.
– Нет, – еле слышно шепнула она, – я не успела очиститься... ты нам помешал!
– Если я такое зло, зачем же вы пошли за мной? – Джи не без удовольствия наблюдал, как сидящие дети жуют в три рта.
– Негоже противиться, – ответила девочка, – негоже по-своему делать. Как бог решил, так и должно быть.
Бывший охотник внимательно посмотрел на собеседницу – на её серьёзное личико с припухшими губами, которые не тронула и тень улыбки.
– Вас же голыми руками можно брать, – Джи покачал головой и встал, – дело твоё. Захочешь – поешь. Не захочешь... – он взглянул на жующих мальчишек, – что ж, еда не пропадёт.
Оставив девчонку наедине с её сложным выбором, бывший охотник отошёл от стола и вернулся к люку. Плотно подогнанный, тот сливался с каменной кладкой. Толстенная стена не пропускала ни шороха. Джи посмотрел на булыжник в пазу рычага. В сером мутноватом полумраке, каким виделась тьма лаборатории, камень выглядел ненадёжным – тронь, и хрупнет, рассыплется на тысячу кусочков.
Джи оглянулся на светлый ореол горящего факела, на пятнышки раскрасневшихся детских лиц. Позже. Чуть позже нужно будет убрать самодельную лестницу из обломков досок. Не стоит привлекать лишним шумом внимание стражников – если, конечно, они ещё там...
Он присел на опрокинутый стеллаж, неотрывно глядя на люк. Пальцы сжимались и разжимались на рукояти кинжала.