Джи улыбнулся, не разжимая губ. Сердце, ухнув вниз, вновь забилось ровно.
– Сказочница, – он взглянул на девчонку – та выпрямилась и застыла, как будто ожидая, что злое «чудовище» сейчас её съест, – откуда ты такая взялась?
– Я живу... жила в Альхайме.
– А остальные?
– Они тоже, – девчушка принялась накручивать на палец белёсую прядь.
– Почему вас забрали?
– Я не знаю, – равнодушно сказала белобрысая.
– А твои родители? – продолжал Джи, – они остались в Альхайме?
– Да, – белёсый локон скрутился в тоненький жгутик. – Церковносвященник сказал – так угодно Господу. И забрал нас. Вот и всё.
Колеблющийся огонёк в её руке бросал отсветы на серьёзное личико. Девчонка была готова ко всему. Ко всему, кроме доверия и добра.
– Беги к остальным, – бывший охотник отвёл глаза, – и не пугай их своими выдумками про меня. Пусть поспят спокойно. Скоро я отвезу вас домой.
Белобрысая вытаращилась на него и, сорвавшись с места, понеслась обратно, едва не полетев кувырком через полусгнивший обломок полки. Джи смотрел ей вслед.
Ты неправа, маленькая выдумщица – я пью не только кровь.
Эль и вино, ром и сидр, пиво и «живая вода[1]» – неисчерпаемые попытки забыть и забыться. Безуспешные, как и тщета подавить жажду. Тупиковые.
Джи облизнул губы. Язык неприятно резануло, и бывший охотник выругался про себя. Сколько уже он не ел? День? Два? Неудивительно, что девчонка испугалась. Наверное, он выглядит как Андриан после голодовки. Джи провёл языком по острым верхним резцам. В отличие от Андриана, отсутствие свежей крови изменяло его не так сильно. Не деформировались уши и нос, цвет кожи оставался по-прежнему молочно-белым, приобретая лишь едва уловимый пепельный тон. Выдавали глаза – чёрные, похожие на два бездонных омута. Впервые он увидел себя после долгой голодовки, когда бежал через болота, скрываясь от преследующих его конников Максимилиана. Как загнанный дикий зверь, что ищет убежища, он, обессилев, заполз в заросли вереска. И там, едва не касаясь щекой чистой воды в глубокой лужице, Джи долго разглядывал своё отражение, привыкая к тому, что худое лицо с непроглядно чёрными безднами глаз принадлежит ему. В этом бледном лице, обрамлённом спутанными угольными прядями, не было ничего знакомого, и лишь лёгкая асимметрия подбородка и приподнятые скулы напоминали о прежнем облике. Отвратительная тошнотная слабость накатывала волной, от которой невозможно было скрыться. Ему повезло – он сумел поймать неповоротливую болотную птицу, дремавшую на гнезде. Шея птицы оказалась жилистой, пупырчатая кожа – жёсткой и прочной, как пенька. Он сидел на берегу зеркального озерца, держа в озябших руках ещё тёплую тушку, и смотрел, как стекает из уголка его рта густая бурая струйка, и как меняют цвет глаза, становясь привычно голубыми. Его прежнее лицо обрело новую черту – неотъемлемую алую кайму на губах. Он мог снова выглядеть как человек, но для этого был вынужден убить. А если не убивал – то превращался в монстра...
Голова уже начинала слегка кружиться, и предметы вокруг теряли чёткость. Джи поднёс кинжал к глазам и критически оглядел лезвие. Царапины на блестящей стали клинка плясали, мельтеша и множась.
Джи прислонился к стене. Холод сырых камней, пробравшись сквозь рубаху, вернул мыслям ясность.
Белобрысая ошибалась, повторяя известные легенды о «ночных чудовищах». У него нет могилы – ни у кого из «детей ночи» её нет. Могила – пристанище мертвеца. А мы пока ещё живые.
И, как всякие живые, подвержены голоду. Джи усмехнулся. Обычная пища – не яд, но и не способ насытиться. Так пьют разбавленный уксус вместо изысканного вина.
Кинжал в руке Джи предательски подрагивал. Бывший охотник сидел неподвижно, глядя на угасающий огонёк факела над столом. Дети спали. Спала даже белобрысая, подложив под голову худенькие ручонки. Младенец, укутанный в тряпки, посапывал на столе перед ней.
Беззащитные. Сонные. Крохотные.
Джи прикусил губу, сжимая зубы, пока по подбородку не заструилась кровь. Нет. Им ещё жить и жить.
Рядом прошуршало, пискнуло. Рука с клинком сама метнулась на звук. Писк оборвался, захлебнувшись, и Джи брезгливо поднял за хвост тёплую тушку с распоротым животом. От тушки несло грязью и гнилью.
Насчёт крысоеда мелкая попала в точку.