Геликона вздрогнул. По его плечам, расчерченным неровными квадратами решётки, пробежала лёгкая судорога. Он запнулся, так и не сделав шаг, будто уловил что-то. Повернулся, всматриваясь в перекрестья деревянных планок конфессионала, тонущего в полумраке меж колонн.
Водянистые, полускрытые набрякшими веками глаза остановились на Джи.
Деревянная решётка хрустнула, как иссохший хворост, под ударом плеча. Обломки вцепились в одежду – Джи рванулся, высвобождаясь, затрещала ткань рубахи, острые края обломков взрезали кожу. До Геликоны – шаг. В бледных глазах застыл ужас, влажный рот скривился в беззвучном крике.
Низкая скамья, не замеченная Джи ранее, вдруг выросла перед ним. Охотник прыгнул, перескакивая неожиданную преграду, зажатый в ладони крис хищно устремился вперёд... но со свистом разрезал лишь воздух. Крохотной заминки хватило Геликоне, чтобы отпрянуть, расталкивая собратьев позади себя, укрываясь за их спинами. Однако это его не спасло.
Троица инквизиторов задержала Джи лишь на мгновение. Три человека, три точно рассчитанных удара – с левой, в висок, не убить, всего лишь оглушить. Молнией мелькнул образ – бездыханное тело инквизитора Пальдеварта. Нет, я не Андриан – на мне нет лишней крови...
Геликона бежал. Удирал, как делал это всегда, бросив всех и спасая свою шкуру. Кричали серые монахи, кольцом окружившие отца Йоахима, кричал сам отец-инквизитор, крестясь и выставляя распятие. Джи перешагнул через лежащие тела и повернулся спиной к монахам.
Он стоял между ними и Геликоной. Отрезанный от своих, тосканец бежал к алтарю.
В два прыжка Джи оказался на амвоне. От Геликоны его отделяла массивная кафедра резного дерева – беглец нырнул за неё в безумной попытке укрыться. Джи бросился к кафедре, и тут пол под его ногами сдвинулся. Мраморные плиты разошлись, скрываясь в неприметных щелях. Джи покачнулся, когда плита вдруг уехала из-под его ноги, и шагнул назад, ища опору. Под расползшимися кусками мрамора открылась узкая лестница, и цеплявшийся за кафедру Геликона клубком скатился по ступеням в темноту.
Джи бросился следом. Со скрежетом плиты поползли обратно, грозя вот-вот перекрыть проход в крипту. Джи пригнулся, проскальзывая между сходящимися краями, и прыгнул головой вперёд, выставив перед собой руки. С глухим стуком плиты сошлись над головой, оставив бывшего охотника в темноте.
Он замер, прислушиваясь к ощущениям в теле и давая глазам время привыкнуть. Тьма не была абсолютной. Джи уже различал очертания подземелья – огромного, вытянутого помещения, с мощными грубыми колоннами, держащими низкий свод. Несколько косых лучей пронизывали мрак, пробиваясь, видимо, сквозь отверстия для воздуха.
Сжимая крис, Джи бесшумно поднялся. Он приземлился удачно: лестница оказалась короткой, а утоптанный земляной пол – относительно мягким.
Геликоны нигде не было видно. Унаследованная от «детей ночи» способность видеть в темноте превращала непроглядную мглу в мутный серый сумрак, но дальняя часть крипты всё так же тонула во мраке. Джи шагнул в сторону, так, чтобы просматривалось всё пространство тайника. Наверняка подземелье тянется под всем храмом, а то и за ним. Но тосканец вряд ли мог уйти далеко.
Прищуриваясь на редкие полосы света и не выпуская из руки кинжал, Джи медленно двинулся вдоль ряда колонн. Уши напряжённо ловили каждый звук: шорох осыпающихся камешков, тоскливый вздох сквозняка под сводами. Крипта неплохо проветривалась, и воздух здесь, вопреки ожиданиям, не дышал затхлостью. За колоннами на утоптанном полу то и дело попадались обрывки материи и лужицы свечного сала. Криптой пользовались и, судя по всему, довольно часто.
Земляной пол хранил десятки следов – и относительно свежих, и полузатоптанных. Определить, какой из них принадлежит тосканцу, было вряд ли возможно: все следы вели в одном направлении. Отпечатки подошв смотрели строго вперёд.
Джи обернулся – лестница позади терялась в полумраке. Все до единой, цепочки следов уводили в темноту. Уклон пола ощутимо шёл вверх.
Бывший охотник ускорил шаг. В лицо дохнуло свежим порывом, впереди зашуршало, послышался негромкий дробный топот. Джи бросился на звук, кляня себя за глупость. Ну конечно – из крипты должен быть второй выход! Каким бы трусом ни был итальянец, он не стал бы добровольно соваться в ловушку!