Предполагалось, что мы заедем к Ольге на дачу (менее полутора километров после съезда с второсортного шоссе на первоклассно укатанную временем лесную дорогу) и вместе с ней наведаемся в питомник. О завозе Ольга вспомнила скоропалительно — сегодня около шести утра, когда ее, скажем так, «друг» разозлился и послал любимую куда подальше. Без собственного сопровождения. В принципе ссора с ним началась еще с вечера. Просто «друг оказался вдруг и не друг…». Короче, так — сплошное недоразумение. А если уж Ольге быть честной перед собой, то сплошным недоразумением он оказался совсем не вдруг, а с первых дней их знакомства. Его даже сожителем невозможно обозвать. Так считала Наташка. Игорек — типичный приспособленец из разряда паразитов. Дармоед. Ольге вообще «везло» на таких типов. А всему виной панический страх перед одиночеством. После смерти матери ей постоянно мерещился ее призрак, выражающий недовольство по разным поводам. Словом, все, как при жизни, только намного страшнее. Схожая ситуация сложилась у одной нашей знакомой — Джин-Тоника. Такое впечатление, что Ольга — ее родная сестра. Только мамы и папы у них разные.
Маргарита Антоновна была женщиной властной, не признающей авторитетов, любившей только себя. Второе место занимал кот Дарик (если официально — Дарий), третье — дочь, которой она искренне желала добра, но по своему разумению и опять-таки исходя из своих интересов. Личная жизнь Ольги находилась под полным и неусыпным контролем мамочки. Главной своей задачей Маргарита Антоновна считала необходимость исключить тлетворное влияние мужчин на нежную, доверчивую и заботливую дурочку. Мужчин Маргарита Антоновна не то чтобы ненавидела, но относила к разряду млекопитающих, находящихся на низшей стадии развития человечества. Единственный более-менее развитый представитель мужского рода — ее муж — оказался подлым предателем. Она так и не простила ему преждевременной скоропостижной смерти от инфаркта. Брат Ольги и, соответственно, сын Маргариты Антоновны Владислав вышел из-под материнского контроля еще в подростковом возрасте, разговоры о нем были запретной темой. Тем не менее Ольга тайком проявляла заботу о братике — точной копии своей матери. Владик предпочитал жить исключительно для себя и искренне возмущался поведением сменявших друг друга жен, которые не желали приносить себя в жертву его интересам.
После смерти Маргариты Антоновны на лице Ольги появилось стойкое выражение обреченности. Каким-то особым чутьем окружающие улавливали исходящие от нее флюиды жертвы. Не успев опомниться от похорон, Ольга была втянута родным братом в судебную тяжбу. В свое время потребовав размена трехкомнатной квартиры родителей, Владик получил однокомнатную, которую тут же сдал в аренду. Все жены как на подбор имели собственную жилплощадь. Там он с ними и проживал, не обременяя себя постоянной работой. Вплоть до последнего времени, когда вместе со старым приятелем организовал собственную фирму по ремонту квартир. Но Ольга считала, дела у братика шли не очень хорошо.
И Маргарита Антоновна, и сама Ольга полагали, что с разъездом им повезло: они поселились в своем же доме, только на два этажа выше. Обеим не хотелось покидать любимый район.
Не успела закончиться поминальная трапеза, как Владик объявил о переселении к Ольге. Она не только не возражала, но с радостью согласилась — квартира хоть и не очень большая, все же двухкомнатная.
Десятидневную пьянку брата Ольга выдержала со смирением — Владик глушил муки совести за прижизненный разлад с мамой. На одиннадцатый день к нему переселилась последняя, пока еще любимая и понимающая его жена. Муки совести Владика они глушили вместе. А еще через неделю Ольга поняла, что ее выживают из дома, но сил на сопротивление не хватало. Их вообще ни на что не хватало. Она работала бухгалтером в нескольких мелких фирмах разом и буквально за гроши. Ясное дело — давали себя знать все те же флюиды жертвы, мгновенно улавливаемые хищниками-работодателями.
Предпринятая попытка убедить Владика в том, что ему совсем не обязательно беспокоиться о ней дальше, закончилась неожиданно. Брат очень удивился такой постановке вопроса и сообщил сестренке, что забота о ее самочувствии вообще не входила в его планы. Он такой же законный наследник матери, как и Ольга, и, короче говоря, находится у себя дома. А поскольку сестра травмировала его нежную душу, Владик запил с удвоенной энергией, чего не выдержала даже его последняя любимая жена.
Помощь пришла оттуда, откуда Ольга не ждала — от неожиданно объявившейся племянницы. Двадцатипятилетняя красотка Елизавета заявилась из Вышнего Волочка с вещами и амбициозными планами покорения столицы. В этот же вечер буянящий Владик в сопровождении наряда милиции покинул захваченные в порядке самоуправства квадратные метры (две трети от общей жилплощади). На прощание твердо пообещал Ольге оспорить в суде завещание чокнутой матушки, по которому единственной наследницей квартиры, дачи и остального принадлежавшего ей на правах собственности имущества, являлась дочь. Завещание удивительным образом отыскалось «заразой и пронырой Лизкой» во внутреннем кармане старой кроличьей шубы Маргариты Антоновны, стриженной «под котик». Самой Елизавете, в свою очередь, была предсказана ранняя дорога на панель, а чуть позднее дорога дальняя в казенный дом. Какой именно, Владик уточнить не успел — споткнулся и упал. Как показалось жалостливой Ольге — от руководящей и направляющей руки одного из конвоиров.