Выбрать главу

Был у него ученик. И однажды он, Клюка то есть, решил оставить свое тело да слетать по-быстрому куда-то далече, по делам, значит. И ученику наказал: коли он в семь дней не управится и не вернется, тело предать огню. Ну и улетел. А ученик то ли нерадивый оказался, то ли дела у него самого какие-то срочные тоже приключились: словом, не дождавшись положенного срока, он тело учителя и сжег. А Клюка возьми, да и вернись. Да уже поздно — духу его нет более пристанища земного. Но плох был бы из него волшебник, коли бы он так вот и остался. На его счастье да на свою беду, в тех краях нищий калека проходил, да и умер. Вот Железная Клюка в освободившееся тело и вошел. Так и стал хромым да с чудной головой.

Словом, все эти чудаки-волшебники кто во что горазд были — кто на дуде сладко играл, кто нищим деньги раздавал, кто еще что мог делать, но все как один чудеса невиданные творили: железо обращали в золото, гуляли по воде, обращались любым зверем или птицей да зрили в будущее. Из всех тех чародеев нам с товарищами один более других по нраву пришелся. По сказкам Ли он великим воином выходил: был у него чудесный меч, коим он владел отменно, да с нечистью разной бился бесстрашно. Нам бы его в дружину, с таким и пропасть не обидно. А еще Ли сказывал, будто у ихних мудрецов становиться невидимым или бывать в одночасье в двух местах сразу дело обычное.

— Так уж и обычное? — хрипло проговорил Илья. — А этот ваш Ли сам-то их видал, мудрецов этих?

Сневар пожал плечами и поддернул нитку с клубка:

— Мы тоже у него о том допытывались. А он отвечал, что его дядя как раз таким чудодеем и был. Правда, Ли ни разу с ним так и не встретился.

Сневар Длинный вдруг смолк, прервав свое вязание и прислушиваясь к морозной тишине за окном, потом вскинул голову и сказал:

— Беда.

— Чего там, Сневар? — откликнулась Оляна, но тот вместо ответа споро поднялся, откинул постель с койки и достал свой меч в ножнах. Тогда Илья понял, что и вправду пришла беда.

— Кочевники? — спросил он, чувствуя, как в груди скачет от волнения сердце, и старый викинг только кивнул в ответ. И тут уже Илья с Оляной услышали густой стук копыт степных коней по селу.

— Прячьтесь, ребята. — В глазах Сневара яростно сверкнул отблеск задыхавшегося в очаге огня. — На улицу не суйтесь — пропадете. Здесь тоже не лучше, но вдруг свезет, не отыщут вас. Прощайте.

И он скользнул за дверь, вытягивая из ножен меч. Илья кинулся на середину избы и, откидывая доски пола, сказал, срываясь с шепота:

— Полезай в подполье, Оляна. Авось не станут там искать.

— Ты ведь тоже, да? — испуганно распахнула глаза Оляна.

Илья призывно махнул рукой в черное нутро подпола:

— Вдвоем нельзя. Я тебя досками прикрою. Не бойся. И я схоронюсь. Я место знаю.

Он неловко подмигнул ей, боясь, что она разгадает его вранье о том, что нет у него никакого места. Но она прыгнула в подпол, и Илья принялся класть доски на место, прислушиваясь к шуму на улице. Там уже слышалось гиканье степняков и крики проснувшихся селян. Последняя доска почти легла в проем, когда из щели высунулась ладошка Оляны и прихватила Илью за запястье:

— Берегись, Илюшенька!.. Я…

Послышался всхлип.

— Не смей. — Он перехватил ладошку, наклонился и коснулся губами теплой кожи. — Сиди мышкой.

И он приладил последнюю доску. Вскочил, метнулся глазами по тесному жилищу Сневара. Некуда схорониться. Он глянул в оконце. На дворе было еще пусто, и викинга тоже нигде не было видно. Илья бросился вон.

Луна щедро поливала уже проснувшееся заснеженное село, по которому метались верховые тени.

— Илюшка! — вдруг раздался совсем рядом приглушенный голос Сневара Длинного. — Цыц! Сигай назад!

Илья хотел было вернуться в избу, но тут вспомнил о щели под крылечком, где давно, еще при Свире, жил его пастуший кобелек Зарай (сгинул на службе, схлестнувшись с волками). Прыгнув с крыльца, Илья разметал нерасчищенный Сневаром снежок у самых досок, отодрал еще пару и полез внутрь.

Здесь пахло псиной, зато весь двор был как на ладони. Илья приник к щелям и постарался унять дыхание.

Ждать пришлось недолго. Щепоть общего шума отделилась от клубка свары и глухо протопала конскими копытами в их сторону. Хлипкая калитка неожиданно аккуратно была отворена, и уже затем в тесный, расчищенный от снега дворик ворвались три всадника.

Никогда еще Илье не доводилось видеть ненавистных степняков так близко. На хороших, но не слишком рослых конях, сами они тоже были небольшими, даже попросту маленькими, цепко и легко сидящие в чудных седлах. И лошадь, и всадник составляли одно целое, и все, что нужно было и лошади, и всаднику для того, чтобы жить в степи и сражаться в сече, находилось при них, ладно притороченное к седлу и спине человека. Один из них, в мохнатой укороченной шубейке и меховой островерхой шапке, отделился от крупа своей лошади и оказался на земле. Людская шутейная молва твердила, что степняки кривоноги, но этот как нарочно ничем таким не выделялся. Он хищно огляделся и немедля, в три шага, оказался у самого крыльца, где затаился Илья. Парень успел заметить теплые кожаные сапоги, что легко и бесшумно вознесли своего хозяина по ступеням. Илья проглотил выдох и замер. С коня снялся еще один вражина и тоже оказался над головой Ильи.

Оставшийся степняк сидел на своей вороной и крепко держал обе узды коней подельников.

Сневар Длинный смазал вечно скрипевшие при прежнем хозяине дверные петли, но не успела еще дверь неслышно впустить непрошеных гостей в избу, как тот, что оставался на лошади, негромко, но жутко крякнул и осел в седле, удерживаемый в нем прирожденной привычкой, оказавшейся сильней смерти. Приученный к этому неизбывному запаху крутых перемен конь только мотнул лохматой головой и чуть ступил в сторону, как позади него в лунном мертвом свете оказался старый викинге обнаженным мечом, уже отведавшим крови. Илья вздрогнул. Таким он никогда не видел Сневара, даже когда тот обучал своему нелегкому ремеслу сельских мальчишек. И не потому, что делал это вполсилы — никогда он не позволял себе этого, — а потому, что поединщики его были теперь настоящими, и смерть ощутимо задышала в затылок, оставаясь, как всегда, позади и чуть слева, о чем всегда напоминал норманн и сейчас сам почувствовал Илья.

Двое на крыльце, так и не отворив дверь, мгновенно отреагировали — один скользнул со ступеней, а второй перемахнул через перильца и тоже оказался внизу, чуть загороженный от Сневара Длинного конем убитого всадника. Двинулись полукругом, заходя с обеих сторон, но викинг не стал дожидаться и бросился к тому, что сошел со ступенек. Яростно сшиблась сталь, звонко лопнув игольчатым шаром под равнодушной луной. И пошло: дзинь, ш-ш-шанк (отвод полукругом), по дуге вверх и с оттягом вниз… Дзин-нь… Ш-шанк. Дзинь-дзинь, дз-з-зау. Илье было плохо видно, он жадно вслушивался в пение на два голоса кривой сабли и тяжелого обоюдоострого меча. Вот еще одна сабля ввязалась в железную перебранку. Тут лошади отбрели еще дальше, а ратники отступили от крыльца, и Илья увидел все как есть.

Сневар превосходил ростом обоих разбойников, а те не уступали ему в искусстве владения мечом. Правда, работали они своими кривыми по-другому, но видно было, что это было не ново для викинга. Старый норманн легко танцевал между печенегами, и следа не было от его хромоты, будто и не было ее никогда. Но Илья помнил рваный шрам, увиденный как-то мельком, когда Сневар переодевался в чистое после бани, и знал, что ох как больно ему ступать на искалеченную ногу.

Сталь в очередной раз не зазвенела, а глухо и страшно стукнулась обо что-то гораздо мягче железа.

Второй из степняков, потеряв свою остроконечную шапку, кулем осел на утоптанный снег в расколотом кожаном панцире, надетом поверх полушубка. Сневар развернулся к третьему, и они начали дугами обходить друг друга.

Басурманин держал изогнутое лезвие чуть наотмашь, слегка пошевеливая свободной левой рукой в толстой рукавице. Сневар шагнул к нему, и снова звон отточенной стали перечеркнул отдаленный шум переполоха в селе. Нарочито мощные удары Сневара Длинного утомили печенега, и когда степняк в очередной раз оказался спиной к крыльцу, Илья увидел, как его левая рука словно невзначай коснулась голенища. Мгновение — и в викинга страшной птицей полетел нож. Илья не успел испугаться, как послышался короткий глуховатый удар — Сневар успел заслониться мечом, и нож отлетел в снег у забора. Ответ викинга был скор: описав обманную дугу, норманнский меч скользнул под руку печенега, и едва успел Илья моргнуть, как в утоптанный снег ткнулся головой третий враг.