Вспоминая этот скандал, Ирина Викторовна неодобрительно покачала головой. Нехорошо тогда вышло! И ведь на развод подала! И не побоялась одна-то остаться! Конечно, оказалось, что ничего страшного и не случилось. И родители Танины помогали, да и сама она с Гошей сидела не раз, а Татьяна вышла на работу, подала на алименты и, вроде как, даже и не жалеет, что у неё мужа нет, а у Гошеньки – отца… Не поймёшь их, молодых нынешних. А всё же не гоже мальчику без отца расти.
Вечером пили чай с яблочными пирожками. Тесто у Ирины Викторовны всегда воздушное, лёгкое. Такое вкусное, что можно и начинку не класть! У Гоши вон и нос в корице и сахарной пудре! С собой им в пакет сложила с десяток:
— Утром ещё чайку попьёте!
— Ой, спасибо, Ирина Викторовна! Никто вкуснее печь не умеет! Сколько раз уже пробовала по вашему рецепту, а всё не такие воздушные.
— Ничего, Танюша, научишься.
— Давайте давление померяю, Ирина Викторовна? Что-то мне вид ваш не очень нравится…
— Не нужно! Я сейчас лягу да полежу. Да и не болит у меня ничего, так это… возраст…
— Да какой возраст! Пошли-пошли, померяем…
— Ну вот, а вы не хотели! Сейчас скорая приедет и укольчик сделает.
— Ой, Танюша, дай тебе бог здоровья. Хлопот-то я тебе наделала…
— Ничего и не наделали, вы мне, всё же, не чужой человек…
Укольчик врач сделал, даже два сделал. И посидел, подождал, пока подействуют. А потом вдруг заявил:
— Надо бы вам в больницу.
Спорила Ирина Викторовна, не хотелось из дома куда-то на ночь ехать:
— Да что мне сделается?! Зачем же сразу в больницу-то?!
А Танюша в это время споро упаковывала зубную щётку, сорочку чистую, расчёску.
— Не волнуйтесь, Ирина Викторовна. Вот я мобильник кладу, как устроят вас – сразу звоните. А я к вам утром, перед работой забегу, что забыли вдруг – принесу.
— Цветы-то!
— Полью, не переживайте…
— Я там Гошеньке носки довязала, такие, как он хотел, с ёжиками – возьми, забыла отдать!
— Вот как заберём вас из больницы, так сами и отдадите.
Вот так и оказалась на ночь глядя Ирина Викторовна в палате, где кроме неё лежала только совсем уж старенькая бабушка. А и правда, ничего страшного не случилось. Утром прибежала Танюша, принесла целый пакет вещей и тёплую кашу рисовую, такую, как любит Ирина Викторовна. И рисунок от Гоши – портрет. И обещала после работы забежать – рядом же тут, всего одна остановка! А Гошу Нина Павловна заберёт, с первого этажа. И вот она вам ещё тут передала варенья…
Лечили таблетками, да ещё и капельницы ставили. Бабулька на соседней кровати, вроде как, не в себе была, но тихая. А третья койка – вовсе пустая. Под капельницами лежать было нудно, затекала рука, но Ирина Викторовна терпела – не в её характере жаловаться. Только всё чаще вспоминала покойного мужа, даже удивительно, какие воспоминания-то однообразные получались. То вспомнилось, как он за горелый пирог подзатыльник ей отвесил при гостях – так обидно было! То, как денег ей пожалел на сапоги модные. Сказал – старые не доносила ещё! А ведь и деньги были, не бедствовали. То, как когда-то обещал ей серёжки золотые на тридцать лет, а сам сестре купил и отдал.
— Я мужик, я и решаю, куда и как деньги тратить! Не родилась ещё баба, которая мне указывать будет!
Что она, золовка – змеиная головка, что свекровушка покойная только и смотрели, что бы из Ирининого дома прибрать. Её же ещё и упрекала свекровь:
— Сгубила жизнь мужику, неродица! Вона какой парень-то у меня, кровь с молоком! А ты, иэ-эх… — и рукой махала презрительно…
Ну, не рассказывать же деревенской тётке, с семью классами образования, кто виноват, что детей нет. Всё равно не поверит, только пуще лаяться будет.
А уж совсем обидно было, когда на похороны мужа пришла его мадама, крашеная в ярко-рыжий, с подведёнными глазами. Моложе лет на пятнадцать, чем Ирина Викторовна. И ведь стыда не побоялась – рыдала у гроба. Ну, конечно, и её понять можно – за пять-то лет, что они любились промеж собой, она с него все накопления вытянула! На похоронах в шубе норковой в пол была! О таких деньгах можно и поплакать. То-то он жену в санаторий брать не захотел – с ней ездил! И ведь все вокруг знали, весь цех, с кем работала раньше, с кем дружила, а никто не сказал! Зато потом доброхотов сколько нашлось – уколоть! Вот после тех похорон и не осталось у Ирины Викторовны друзей.