О, как безумно желал я остановить поезд в эту минуту! Я начал кричать. Когда поезд пролетал, мои крики и вой пропали в грохоте.
Поезд промчался мимо нас в одно мгновенье, и огни его исчезли в темноте ночи.
Нам предстояло продолжать наш путь. Человеческое жильё было на расстоянии двух миль от нас. Провести лошадь по мосту было невозможно. Я отправился на разведку и узнал, что проезжая дорога была от нас в тридцати пяти футах.
Конечно, это было совсем не далеко. Но наш путь преграждали кусты и глубокий снег. Я начал прорывать тропинку, и после долгого труда мне удалось проделать в снегу туннель, по которому лошадь могла выйти на дорогу. Затем я вернулся к девушке и снова взвалил её на лошадь.
Что было дальше, я помню очень смутно. Мне помнится только, что я непрерывно повторял, обращаясь к своей спутнице:
— Посмотрите, там дом. Я вижу дом.
И в самом деле, вглядевшись в даль, я неожиданно различил дом.
Я тёр девушке руки и ноги и говорил ей о том, что мы у цели, пока, наконец, не ввёл лошадь во двор. В одном из окон дома светился огонь. Шатаясь, я взошёл на крыльцо, упал на ступеньку и постучал.
Дверь отворилась; показался человек.
Говорить я мог, но подняться был не в силах.
— Возьмите женщину в дом, — сказал я, — а лошадь в конюшню. Забинтуйте лошади ноги и остановите кровь. Не задавайте мне никаких вопросов. Я расскажу обо всём позже.
Девушку внесли в дом.
Я почувствовал облегчение. Мы поспели как раз во время.
Лежа на ступеньках крыльца, я соображал, что своим спасением мы были обязаны исключительно лошади.
Вскоре хозяин дома снова вышел с фонарём и помог мне войти в комнату. Там была какая-то старая дама. Я растянулся на полу и стал глядеть на яркое пламя в камине.
Старик принялся задавать мне бесчисленные вопросы.
— Не спрашивайте меня ни о чём. Оставьте меня в покое! — взмолился я.
Я желал только одного, — чтобы они не трогали меня. Я умолял их не беспокоить меня.
— Не выпьете ли вы стакан сидра? — тихо предложил мне старик.
Я не ответил ему, но он ушёл и скоро вернулся с большой кружкой в руках. Кружка вмещала две кварты и была полна до краёв. Я выхватил её из рук хозяина, осушил до дна и уронил пустую кружку на пол. Затем я снова опустился на пол у камина.
Мы добрались до жилья около 11-ти часов ночи после семи часов непрерывных мучений и холода.
Девушка отморозила в этот день одну сторону лица, руку и обе ступни ног. Поправилась она очень быстро. Чёрные и синие полосы на теле напоминали ей о моих побоях и растираниях.
Лошадь также оправилась очень скоро. Что же касается меня, то за исключением серьёзных ссадин и царапин на ногах я оказался совершенно невредим. На следующее утро я чувствовал себя как ни в чём не бывало.
В период моей одинокой жизни в лесах я неоднократно вспоминал этот случай и говорил себе:
— Все мои нынешние невзгоды — сущий вздор по сравнению с тем, что я пережил в течение семи часов восемнадцать лет тому назад!
Даже моё блуждание по болоту не могло сравниться с той зимней ночью, которую я провёл во рву.
Заговорив о болоте, я вспоминаю один неотвязный вопрос, который мне задавали десятки людей при моём возвращении в цивилизованный мир. Вопрос этот был:
— Тревожили ли вас, м-р Ноульс, москиты и мухи, когда вы скитались голый по лесам?
Сначала о мухах. Их совсем не было. В конце июля в лесу не остается ни одной мухи. Это известно каждому, кто сколько-нибудь знаком с лесом.
Москитов в лесах было немного, за исключением болотных мест. На горах их совсем не было. Если иным из них и случалось залетать туда, их относило ветром.
Некоторые люди осведомлялись у меня, что я делал в дождливые дни в лесу.
Дождливые дни ничем не отличались у меня от ясных дней. Дождь нисколько не тревожил меня. Моё тело привыкло к нему, и простуды я не боялся.
В высшей степени позабавил меня тот сто один вопрос, который предложили мне дамы в поезде, когда я возвращался в Бостон.
— Где вы хранили свои спички во время мокрой погоды?
— Очень ли вы боялись, когда сидели в западне и поджидали медведя?
— Вы должно быть отличный стрелок, если вам удалось убить оленя!
— Было ли у вас в лесу приятное общество?
Мне было очень трудно объяснить моим попутчицам, что спичек у меня в лесу не было; что я не сидел в яме, поджидая медведя; что ружья у меня не было и что, наконец, я отправился в леса совершенно один, без спутников.