Однако веяние весны чувствовалось даже здесь. Высоко в небе неслись белые весенние облака, на елях виднелись светлые молодые побеги, а на маленьких лужайках всюду синели генцианы. У берегов озеро казалось совсем темным, но в середине, где на него падали золотые солнечные лучи, оно отливало таинственным блеском изумруда, как будто скрывая в своей глубине чудо обновления, которое весна вызывает в сердце каждого человека, пробуждая в нем вечные надежды, стремления, ожидания.
Далекий раскат грома вывел обоих молодых людей из задумчивости. Девушка с удивлением взглянула на небо.
— Верно, лавина скатилась с горы, — вполголоса проговорил Зигварт. — Я видел сегодня, как на глетчерах оседал снег и со свистом летел в пропасть. Это великолепное зрелище!
— Вы сегодня побывали на глетчерах?
— Да, сегодня утром мы вышли из дому еще затемно и наблюдали, как начинало светать. Под нами волновалось белое море тумана, над нами загоралась заря, превращая горы в сказочное царство, пока не взошло солнце и не превратило пурпур в сверкающее золото. В такие часы забываешь будничную жизнь с ее проблемами, чувствуешь в себе подобие Божие, и все ощущения тонут в блаженном сознании своего бытия. — Он увлекся воспоминанием, но вдруг резко оборвал речь, заметив устремленные на него темные глаза, и закончил с легкой насмешкой: — Ничего подобного не может, разумеется, пережить тот, кто едет в горы в отдельном купе железной дороги или наслаждается видами, сидя на террасе гостиницы за табльдотом[2] в многочисленном обществе туристов. Только в уединении можно наслаждаться дивным зрелищем.
— А вы часто переживали подобные часы?
— Нет. Часы такого сказочного счастья редки в жизни, но зато этим счастьем можно запастись на целые месяцы и даже годы. А в суете и вечном шуме столицы это для нас необходимо. Через несколько дней столичная жизнь снова завладеет мной и, кто знает, может быть, надолго.
— Вы не любите столичной жизни?
— Нет, люблю, — быстро возразил Зигварт. — Это арена борьбы для всякого, рассчитывающего лишь на свои собственные силы и стремящегося испытать их. Есть что-то могучее в этом шумном, все увлекающем за собой потоке жизни. Правда, он многих поглощает, но зато смелого пловца выносит на поверхность. Надо только довериться ему.
В словах молодого человека звучала уверенность в своих силах, и его глаза сверкали сознанием силы молодости, которой кажется, что весь мир принадлежит ей.
Вдруг издали донесся чей-то голос, и из леса показалась фигура человека, который вел за повод лошадь.
— Вероятно, это ваш проводник? — спросил архитектор.
— Да, он должен был прийти сюда за мной, — ответила девушка, и по ее тону было видно, что появление проводника не доставило ей особенного удовольствия. — Итак, вы не советуете мне возвращаться через Энскую долину?
— Никоим образом, потому что верхом вы там не проедете. Я отправляюсь именно этой дорогой, но в моем путеводителе она рекомендуется лишь опытным туристам, без специальной обуви и альпенштока вам вряд ли удастся спуститься в долину.
— Мой проводник того же мнения. Итак, придется возвращаться по предгорью.
Девушка надела кофточку и перчатки и взяла, очевидно, только что нарванный ею букет генциан. Подошел проводник, и Герман помог незнакомке сесть на лошадь.
— А ваш эскиз? — вполголоса спросила она. — Я останусь вашей должницей?
— Если вам угодно смотреть на это с такой точки зрения, то пожалуйста! — поклонился Зигварт.
— Тогда возьмите хоть это в знак моей благодарности.
Девушка протянула ему букетик генциан, и, попрощавшись с ним легким поклоном, через несколько минут исчезла между елями.
— А ведь в ее словах звучит нечто похожее на извинение, — насмешливо пробормотал Герман. — Тон совершенно не походил на тот, которым она сказала: «Не сейчас, после!» По-видимому, урок пошел на пользу. Адальберт, наверно, сказал бы: «Ты снова вел себя как настоящий медведь», — и, наверно, пробежал бы с ней до предгорья. Но что мне за дело до этой надменной леди! Она, бесспорно, красивая, но зато и самоуверенна до крайности.
Зигварт приколол букетик к своей шляпе, еще раз обвел прощальным взглядом всю окрестность, потом пристегнул за спину рюкзак, взял альпеншток и повернул на дорогу в Энскую долину.
Глава 2
— Мистер Морленд уже вернулся?
— Да, час тому назад, господин коммерции советник.
— А барыня?
— Только что приехала с мисс Морленд. А вот и письма.
2
Табльдот (фр.) — общий обеденный стол в пансионах, курортных столовых и ресторанах. (Прим. ред.)