Постояв некоторое время, Шикамару последовал за ним.
========== Глава 20. Начало революции в умах ==========
С ногами забравшись на подоконник, Сасори сидел в своей комнате, невидяще глядя вдаль. Где-то на востоке уже, наверное, занимался рассвет, но его окна выходили на запад, и за ними по-прежнему царила тьма.
Сасори провёл так всю ночь, но даже почти не заметил этого. Беспокойные мысли не давали ему заснуть, и кукловод прилагал все силы к тому, чтобы взять их под контроль, заставить себя размышлять последовательно и чётко, как раньше. Ситуация вновь кардинально изменилась, нарушив все его планы, а на построение новых было так мало времени…
В какой-то момент на улице поднялся сильный ветер; рвя в клочья предрассветный туман, низко склоняя к земле деревья, он также принёс с севера тяжёлые тёмные тучи. Довольно долго был слышен лишь вой, но затем в мелодию шквала вплелись тихие пока раскаты грома, словно бы нашёптывавшие:
«Быть грозе… Быть грозе…»
— Быть грозе, — медленно произнёс Сасори и нахмурился — ему совсем не понравилось, как обречённо, смиренно прозвучал сейчас его голос.
Резко тряхнув головой, Сасори легко соскочил с подоконника и отправился готовиться к предстоящему бою. Полчаса спустя он уже ровной поступью входил в Большой зал; его маской была язвительная полуулыбка на лице, а бронёй — синяя мантия с алым скорпионом, вышитым на груди.
— Не возражаешь против моей компании? — осведомился Сасори, останавливаясь рядом с Итачи, уже принявшимся за завтрак.
— Нет, разумеется, — вежливо отозвался тот.
Опустившись на соседний стул, кукловод украдкой посмотрел на него. Прошлым вечером на собрании в Тайной комнате братья Учихи продемонстрировали свои новообретённые глаза — свой Вечный Мангекью Шаринган. У обоих рисунок состоял из трёх перекрещенных эллипсов и вписанных в них слившихся трёх сплошных томое, только у Саске эллипсы были красные на чёрном фоне с чёрными же томое, а у Итачи — наоборот. Даже не будучи хорошим сенсором, Сасори почувствовал тогда, как сильно возросла сила обоих Учих.
— Судя по всему, сегодня будет гроза, — заметил Итачи, провожая взглядом почтовую сову, влетевшую в окно, за которым виднелось свинцово-серое небо, и спланировавшую к гриффиндорскому столу.
— Да, пожалуй, — согласился с ним Сасори. — Но к чему ты это сказал?
— Насколько помню, тебе нравятся грозы, — отозвался Итачи, с возрастающим интересом наблюдая за всё новыми совами, подлетавшими к Гарри Поттеру.
— А тебе — огонь, — усмехнулся Сасори.
Итачи перевёл взгляд на него; в его глазах была та же собранность, то же спокойствие, что и прежде, но всё же, насколько по-другому он стал смотреть теперь. Если раньше это был отстранённый взгляд опасного нукенина, то сейчас — уверенный и прямой взор благородного шиноби, наследника древнего клана.
Ничего сказать никто из мужчин так и не успел — на стул по другую сторону от Сасори практически упала без сил Анко.
— Воды… — простонала она крайне жалобно.
— Тебе с ядом или без? — уточнил Сасори.
— Да пофиг… — Анко прикрыла глаза и поморщилась.
Кукловод прищурился и насмешливо улыбнулся.
— О, у кого-то, похоже, ночь прошла весело, — едко прокомментировал он, всё-таки подав девушке кубок.
Залпом осушив его, Анко всей грудью вздохнула и тут же опять скривилась; на её удачу, почти все, кто ещё не успел разойтись на занятия, наблюдали за Гарри и его друзьями, распечатывавшими принесённые десятками сов письма, и не обращали на преподавательский стол ни малейшего внимания.
— Я даже не помню, что мы пили, — проговорила Анко, откидываясь на спинку стула.
— Весьма безответственно с твоей стороны, — прохладно произнёс Итачи.
— Эй, вообще-то, идея была не моя, а… — она резко замолчала.
— И чья же?
— Итачи, — со всей внушительностью, которую смогла из себя выжать в этот момент, сказала Анко, — ты не хочешь этого знать.
— Уверена?
— Уверена.
— Хорошо, — Итачи поднялся из-за стола и направился вслед за Долорес, уже спешившей к гриффиндорцам.
— А мне скажешь? — полюбопытствовал Сасори, стоило Итачи отойти.
— А не пошёл бы ты лесом?
— А если у меня есть то, что может тебе помочь?
— Шутишь? — Анко посмотрела на него с куда большим интересом, даже чуть оживилась. — Есть опохмел?
— Лучше, — отозвался Сасори. — Снадобье, способное избавить тебя от головной боли за считанные секунды.
— Да отвали ты со своими ядами! — начала злиться Анко.
— Не кричи, — одёрнул её Сасори. — И это не яд, а первоклассное средство против похмелья, надёжность которого доказана многими годами использования нашей бравой организацией.
Анко зажмурилась и потёрла виски.
— Ладно, — нехотя проворчала она. — Договорились, а то я точно помру.
— Пойдём, — Сасори встал и насмешливо предложил несчастной руку, но девушка поднялась сама, при этом довольно уверенно. — Неужто тебе и в самом деле так плохо?— усомнился кукловод, когда они вышли из зала и стали подниматься по лестнице.
— Ты себе не представляешь, — ответила Анко, шедшая на удивление ровно, учитывая её предполагаемое состояние. — Знаю, странно, что я не спотыкаюсь, но фишка в том, что координация у меня в целом в норме, а вот голова…— последняя гласная мягко сошла в стон.
Сасори хмыкнул.
— Значит, сама дойдёшь до учительской?
— Уж как-нибудь.
— Жди меня там, я быстро,— сказал он и свернул в очередной коридор.
Как Сасори и рассчитывал, когда десять минут спустя он вошёл в учительскую, там не было никого, кроме Анко, расположившейся в кресле, перекинув ноги через подлокотник, а на другом устроив голову. Подойдя ближе, Сасори откупорил небольшой хрустальный флакон, который принёс с собой, и вылил из него три лиловые капли в стакан с чистой водой, после чего протянул его куноичи. Та очень красноречиво посмотрела на него, и кукловод, усмехнувшись, первым сделал глоток; выждав с полминуты, Анко забрала у него стакан и выпила всё.
— Блаженство… — протянула она, вновь откидываясь на подлокотник.
— Ты мне должна, — напомнил Сасори, садясь в соседнее кресло.
— Да помню, помню, — Анко протяжно вздохнула. — Только давай это останется между нами.
— Я заинтригован. И что же такого стыдного ты вчера делала, что теперь пытаешься скрыть?
— Да не стыдного, просто… Ну ладно, это с Мадарой я так накидалась.
Сасори был искренне поражён.
— С Мадарой?
— Ага, — Анко прикрыла глаза ладонью и сквозь пальцы покосилась на него. — Только реально молчок, а то он и меня, и тебя прибьёт.
— И как тебе только удалось?..
— Да как-то случайно вышло, — она передёрнула плечами. — Я вечером вчера после собрания пошла по лесу прогуляться, подумать о том о сём, и тут заметила его, кормящего фестралов, — кукловод вопросительно вскинул бровь. — Это кони такие крылатые, чёрные, на скелеты похожи.
— Так это они возят школьные кареты?
— Ага. И видят их только те, кто видел смерть.
— Милые животные, — заметил Сасори. — Ну-ну, ты продолжай.
— Что продолжай? — буркнула Анко. — Я тебе в радио не нанималась.
— Раз уж начала, то заканчивай.
Куноичи поворчала недолго, но в итоге всё-таки продолжила:
— Как-то слово за слово у нас завязался диалог: про охоту поговорили, ещё про что-то, потом перешли на Саске с Итачи и их новые глаза. Ну и я, не будь дурой, взяла да и предложила ему это дело отметить.
— Просто потрясающе. Сказать подобное Учихе Мадаре…
— Вообще-то, он был только за! Сказал, что как раз недавно раздобыл бутылку чего-то, всё не знал, куда девать. В общем, начали мы с огневиски, а потом он достал свою бутылку… А, вспомнила: это ж мы потом огневиски с его зелёной дрянью мешали, а Мадара ещё поджигал всю эту хрень.
— Ой-ой-ой, — не удержавшись, проговорил Сасори, качая головой. — Огневиски с абсентом… Да как вы ещё живы после этого?