— Что это? — спросила Цунаде, когда Мадара поставил чашу на стол и сел рядом.
— Омут памяти, — ответил за предка Итачи. — Магический артефакт, благодаря которому можно просматривать воспоминания человека, погружаясь в них и оказываясь на месте действия.
Цунаде подавила желание как маленькая девочка протянуть руку и прикоснуться к артефакту, ощутить пальцами старый и наверняка холодный камень, покрытый древними символами. Вместо этого она собранно спросила:
— И что надо сделать, чтобы посмотреть в нём моё воспоминание?
— Нужно извлечь его и поместить в Омут, — пояснил Итачи и счёл не лишним уточнить: — Лишь на время, после просмотра оно будет возвращено вам.
На мгновение Цунаде замерла; то, что кусок мыслей будет извлечён из её головы, а затем водворён обратно, отдавало дикостью, чем-то неправильным, грубым вторжением… Но какой выбор, если она хочет узнать больше о напавших на них с Хиаши?
— Я согласна.
— Тогда, пожалуйста, сосредоточьтесь, — произнёс Итачи, доставая волшебную палочку. — Вспомните всю ту сцену до мельчайших подробностей и постарайтесь не отвлекаться на то, что я буду делать.
Прикрыв глаза, Цунаде сконцентрировалась. Мысленно она вернулась назад на полдня, в момент, когда они с Хиаши сидели на скамейке в заснеженном вишнёвом саду; нарочно не став акцентироваться на разговоре — вовсе не нужно было члену Акацуки знать о том, что последними своими словами советник внушал Хокаге недоверие к организации, — Цунаде ухватилась и задержалась на том моменте, когда Хиаши повалил её, а над их головами просвистели сенбоны.
Она стала неспешно прокручивать в памяти всё, что было: все звуки, движения, всполохи. То, как она сражалась с врагами в масках, как те выглядели, что делали. То, как они убили Хиаши…
Цунаде почувствовала, как её виска осторожно коснулись чем-то — судя по ощущениям, кончиком палочки. Она не позволила себе думать об этом, продолжая прогонять в памяти картинки, пока ощущение прикосновения не исчезло, и Итачи не сказал:
— Готово.
Распахнув глаза, Цунаде проследила за тем, как Итачи аккуратно стряхнул в недра Омута серебристую нить, прилипшую к его палочке.
— Это и есть воспоминание?
Учиха просто кивнул. Не дожидаясь их слов или действий, Мадара склонился над чашей и коснулся лицом наполнявшей ту полужидкой-полугазообразной субстанции — и исчез.
— Вы хотите посмотреть?
— Да, — решительно ответила Цунаде. Она поднесла лицо к Омуту памяти и медленно, осторожно погрузилась в него — её действительно словно бы засосало, и она оказалась в заснеженном вишнёвом саду, правда, немного размытом. Мадара был рядом, а миг спустя возник и Итачи.
В первый раз, наблюдая за происходящим со стороны, Цунаде невольно уделила большое внимание самой по себе технике воспроизводства воспоминаний; чем-то она напоминала ту, с помощью которой несколько месяцев назад Иноичи показывал Хокаге и её советникам сон-видение Ханаби, но всё же отличалась хотя бы даже тем, что здесь отчётливо присутствовали ощущения и эмоции. То, что чувствовала Цунаде в тот момент, пронизывало воспоминание, и Пятая сама поразилась, сколько боли было в ней в тот миг, когда упал Хиаши — куда больше, чем когда её руку обуглила сетка из молний.
Во второй раз Цунаде смотрела уже только на бой: на то, как действовали враги. Учихи рядом с ней тоже не отвлекались, Итачи даже активировал Шаринган, желая лучше разобраться в ситуации.
Когда они вернулись в реальность, довольно долгое время все трое молчали. Без спешки, погружённый в размышления, Итачи подцепил палочкой воспоминание и достал из Омута, после чего поднёс к виску Цунаде, и оно влилось обратно, заняв своё место на полочке памяти.
— Это в самом деле странно, — произнёс Итачи после этого, — и тревожно.
— Сочетание тайдзюцу с магией, — протянул Мадара, глядя на потомка. — Причём магией беспалочковой.
— Меня настораживают чары, которыми убили Хиаши-сана, — сказал Итачи после ещё нескольких секунд обдумывания. — Это похоже на Аваду Кедавру, однако…
— Это она и была, — откликнулся Мадара, откинув с глаз волосы; его вновь обретённый Риннеган явно видел больше, чем Шаринган Итачи. — Вот только беспалочковая и невербальная.
Цунаде слушала их, вникая, параллельно вспоминая то, что читала в отчёте по миру волшебников. «Беспалочковая магия очень редка, ею действуют единицы… Авада Кедавра — смертельное проклятие, неотразимо…»
— Цунаде-сама, — обратился к ней Итачи, — вы позволите взять перерыв на обдумывание? Кроме того, могут потребоваться консультации, чтобы показанное вами удалось сложить в стройную теорию.
— Да, конечно, Итачи, — кивнула она, поднимаясь и собираясь уходить. — Думайте, сколько потребуется.
На следующий день с самого утра Цунаде поделилась новостями прошлого вечера с Шикаку. Советник выслушал её очень внимательно, а под конец повествования нахмурился.
— Всё это очень плохо, — наконец, сказал он. — Если раньше мы предполагали, что у Обито в плену может быть просто какой-то маг…
— Думаешь, к этому причастен Обито? — уточнила Цунаде, хотя и сама считала так же.
— Я практически в этом убеждён. Правда, теперь всё указывает на мысль, что у Обито есть союзник: сильный и связанный как с миром шиноби, так и с миром магии.
Цунаде вздохнула и устало провела ладонями по лицу.
— Как такое может быть? — задала она скорее риторический вопрос, но Шикаку всё же ответил:
— Напрашивается логичный вывод: со времён Рикудо Сеннина мы не первые, кто познал магию.
С самой встречи с Шикаку и до заката она говорила со старыми советниками, с Данзо («Чтобы ему провалиться!» — раздражённо думала Цунаде, слушая его и понимая, что глава Корня готовится предпринять против неё какие-то действия), с обеспокоенной общей напряжённостью Фу, которой было временно запрещено покидать резиденцию Хокаге — Цунаде решила лично объяснить юной джинчурики, почему так. Помимо этого, она провела собрание совета глав кланов, новым главой которого был выбран Сарутоби Кеншин, а после долго пробыла в штабе АНБУ, где стояла над душами у барьерной команды, пока те искали бреши в защите, позволившие врагам пробраться в Коноху незамеченными.
В конце дня Цунаде сдалась и, плюнув на всё, ушла в любимое кафе пить в одиночестве. Заняв отдельный кабинет — за наличие которых, позволявших сохранить конфиденциальность, она отчасти это место и любила — и заказав саке с закуской, Пятая открыла окно, впуская в душное и пропахшее алкоголем помещение морозный воздух, и мрачно-отрешённо уставилась в собирающуюся темноту.
Если верен вывод, к которому пришёл Шикаку, положение делается ещё хуже. Кроме того, перед глазами всплыло лицо Итачи, на котором после просмотра воспоминания Цунаде отразилась неподдельная тревога — уж если Итачи забеспокоился настолько, чтобы это было по нему видно, дело правда серьёзное. «Только новости о новом сверхсильном союзнике Обито нам сейчас не хватало, — невесело хмыкнула Цунаде, наполняя пиалу саке. — Как будто мало того, что готовимся к войне с соседями…» А ещё нападавшим зачем-то были нужны глаза Хиаши. Благо, они их не успели забрать.
Резкий порыв ветра ворвался в окно и растрепал волосы. Саке горячило, но даже так Цунаде ощутила, что начинает замерзать, поэтому поднялась и подошла к окну с намереньем закрыть, но остановилась, заметив по другую сторону подоконника маску АНБУ.
— В чём дело?
— Цунаде-сама, срочное донесение с границы, — отрапортовал АНБУ и протянул ей небольшой свиток. Приняв его, Пятая закрыла окно и не медля сняла печать — такими скрепляли свои донесения члены спецотряда.
Во время выполнения миссии в приграничной зоне со Страной Воды был засечён след посторонней чакры. Пройдя по нему до перевалочного пункта В-26, мы обнаружили укрывшуюся там Мизукаге-доно. Она явно ждала момента, когда будет обнаружена; проверив окрестности и удостоверившись, что в радиусе тридцати километров нет других шиноби Киригакуре, мы вступили с ней в контакт. Причина не объяснялась, но Мизукаге-доно просит встречи с вами как можно скорее.