В других богатых домах есть собственные слуги, часто даже унаследовавшие свое место от отца или деда. Пробиться туда без хороших рекомендаций будет сложно. Даже предав меня, они ничего не получат в итоге. Никто не будет им доверять, приближая к себе. Вот и берегли они меня ради себя и своего будущего. Заряжали собственной магией камни, доступные всем в моем доме, когда она скапливалась в избытке. Не только для меня. Делали подобные запасники себе, друзьям, близким и на продажу. Хотя последнее было редким делом. Зачем давать оружие в руки тому, кто может в будущем оказаться твоим противником? Куда лучше превращать простые стекляшки в щиты и копить на случай войны. В прошлом веке обороной домов занимались именно слуги, пока мужчины из семьи знати находились во дворце. У тех, кто пренебрегал безопасностью или жадничал собирать заранее силу, разлитую в воздухе, после войны не осталось не только домов, но и жизней.
Посмотрев на себя в отражении огромного зеркала, я попросила незаметно вплести десяток бусин с собственной магией в косу, скрыв их от глаз посторонних. Для Эрики, моей личной горничной, промышлявшей в детстве мелкими карманными кражами, подобное было легким делом. А так, как и опыта возни с моими волосами у нее было много, то за пару минут она убрала мои каштановые волосы в косу-корону, которая полностью скрывалась под выданной мне фуражкой.
Макияжем я пренебрегала на прошлой работе и решила не париться и на службе. Природа одарила меня милым личиком с красивыми губами, аккуратными носиком и выразительными бровями. А вот глаза, как и у всей родни были голубыми. Самыми обычными.
— А тебе идет, — осмотрев меня с ног до головы, заметила дуэнья. — Жопу подчеркивает и ноги. Проблемы с мужиками могут быть, — цыкнула она, сделав собственный вывод по итогу осмотра.
Она была моим кумиром многие годы. Именно у нее я училась как магии целительства, так и откровенности, граничащей с грубостью. Сейчас, когда годы взяли свое, худая, постаревшая и оставившая профессию дама гордо распускала длинные седые волосы, считая их своим достоинством.
— Они мне не нужны, — пожала я плечами. — Что выдали, то я и надела. Все вопросы к своим правилам.
— Ну да, ну да, — задумчиво проговорила женщина, подавая мне сумку и сверток со вторым комплектом формы. — Чемоданчик пока не бери. Пусть в карете стоит. Используй только их настои и лекарства. Не приучай к благотворительности. Это тебе не бедная больничка. У них снабжение, как у королевских, самое шикарное. Если что, требуй предоставить все необходимое.
— В мои обязанности по уставу входит сверка и подсчет. Не думаю, что справлюсь с ними за пару дней. Сама сказала — королевское снабжение. Но я и не собиралась работать на своих запасах. Обойдутся драконы.
— Правильно, девочка. Как себя поставишь, так потом и будут обращаться. А то, что с самых низов начнешь, так это даже лучше. Будет время все изучить и ко всему привыкнуть, — она провела меня до кареты и помогла устроиться.
Форма была черного цвета с едва заметным синим отливом. Последнее сразу открывало всем тайну моего дара. А вот устойчивые черные сапоги мне понравились сразу — удобные, из кожи и с напылением драконьей чешуи. Таким не будет сноса годами. Ноги в них не потеют и не стираются.
Даже стало интересно, откуда у короля столько чешуи, чтобы обуть все свои личные отряды? Надеюсь, не всю армию? Неужто наш монарх требует со своих личных подданных спиливать дорогую чешую и сдавать ему? На благо короны, так сказать.
— И вот еще, — придержав меня за руку, учительница надела родовой перстень. — Не забывай всем указывать на их место. Не нужно нам любвеобильных ухажеров. Теперь ты прежде всего графиня, а только потом младший помощник последнего затрапезного целителя. Ты графиня!
— Конечно, — послушно кивнула я. — И не думала себя принижать. Не перед ящерами и сильными магами. Они не поймут, если я буду милой или своей в доску. Я могу ошибаться, но кажется, там уважают только силу.
Кивнув, пожилая женщина уступила место охраннику и проинструктировав его, наконец позволила мне выехать с территории поместья.
— Беспокоится за вас леди Вальда, но, кажется, заметил Корин, сопровождавший меня сегодня в карете.
— Она зря тревожится, но, кажется, посмотрев в окошко, я продолжила мысль. — Я не наивная дурочка, которая боялась до дрожи в коленях сдавать ей виды швов и роняющая собственные оценочные листы.
— Она очень добрая. Одинокая и грубая, но я ее уважаю. После того как она вправила ногу Пладу одним движением. Такая маленькая старушка, а руки сильные, — сознался один из самых рассудительных моих охранников.