Этим летом, жарким, липким и уже угасающим, Вика вновь изнывала в ловушке. Новая навязчивость не вытряхивалась, не исчезала в сливе, она настойчиво буравила голову. Во сне и наяву, на экране телефона, на стекле прилавка, в узоре обоев спальни, на мраморной кухонной столешнице она видела, как рука новенького продавца из соседнего отдела сжимает ее левую грудь. Видела Вика это всегда со стороны: себя, полулежащую на диване в гостиной и его, нащупывающего ее сердце. Их лица красные, блестят от пота и отражают всполохи начинающегося в комнате пожара. Кажется, подобную сцену Вика мельком видела в каком-то фильме. Теперь видит постоянно.
Симпатии к новенькому Вика не испытывала. Василий хоть и был ее ровесником, выглядел как-то потасканно, обреченно. Он вырос из некрасивого хулиганистого мальчишки в глуповатого некрасивого мужчину и уже сейчас его легко было представить безобразным стариком. Зря Марина, второй продавец отдела, многозначительно улыбалась, когда он заходил к ним, опирался на прилавок и вытаращив на Вику бесцветные глаза, выплевывал: «Какдьла?». От него всегда пахло огуречным одеколоном, а в уголках губ серебрились пузырьки слюны.
Доходило до отвращения, но от буравящего голову образа Вику все равно бросало в жар, а низ живота предательски ныл.
Эта изводящая, как тошнота, навязчивость со временем стала вызывать реальную тошноту. Даже когда огуречный Василий уходил из отдела, непременно подмигнув на прощание, его огуречный запах оседал у Вики во рту. Растекался привкусом на языке, а то, что творилась над языком, то, что плавало, наматывая бесноватые круги в мозгу, делало этот привкус невыносимым. Хотелось постоянно полоскать рот, тереть язык наждачкой, забивать вкус чем-то едким и пахучим.
Огурцы Вика есть перестала. Начала курить.
Сон стал обрывочным. Изматывал. То ли Василий ей снился, то ли в полудреме не отступала, искажалась неугомонная мысль. Так к ритуалам с водой добавился еще один. Происходил он в душе. Распаленная, взвинченная до истерии Вика ласкала себя и затравленно вздрагивала, и напрягалась от любого случайного звука. Внимание не отключалось, облегчение не приходило. Ей казалось, что родители притаились за дверью, предполагают, подозревают, считают время.
Этот ритуал никогда не удавался. С набухающим в горле комом, дрожащими от злобы пальцами Вика поворачивала вентиль. Вода замолкала, обнажая тишину в доме. Вика ломала ее тяжелыми ударами спешащих ног, грохотом хлопнувшей двери. Заперевшись в спальне, она натягивала махровый халат на мокрое, в мурашках тело и падала на кровать. Плачущим лицом в подушки. Прислушивалась к гулкому тяжелому сердцу, к острой пульсации между ног и думала о единственном возможном решении.
Два пальца в рот и покончить со всем этим.
С этих мыслей начинался занос. Период деятельной, настойчивой и хитрой Виктории. Такая могла добиться в жизни многого, но доступ к этим качествам открывался только когда очередная навязчивость доходила до предела.
И обычно в такие периоды не обходилось без жертв.
Вике было десять, когда ей пришлось прыгнуть с крыши гаража. Тогда семья еще жила в многоквартирном двухэтажном доме, полоска гаражного кооператива хорошо просматривалась из окон. Но в тот промозглый ноябрьский день никто не видел, как девочка забралась на крышу, толкнула лестницу и, заранее выставив руки вперед, прыгнула следом.
Она вернулась домой в рваных шерстяных штанах, кожа сквозь дырки тоже рваная, красно-черная, вывихнутая кисть висит на уровне груди, подрагивает от плача. Еле-еле, сквозь слезы, Вика сказала, что не нашла котеночка, а мальчишки забрали лестницу и убежали. Она назвала их имена.
Тем же вечером, пока мама возила ее в больницу, отец прошелся по всем квартирам, где жили нужные имена. Испуганные мальчишки твердили, что у гаражей их сегодня не было и никаких котят они не видели. Их испуганные родители обещали самое строгое наказание, слушая и веря другому разъяренному родителю. А все неприятности Вики сосредоточились в перевязанной неподвижной кисти и пощипывающих обработанных коленках. Из головы они ушли. Навязчивый образ крыши испарился, сны о том, как она прыгает и взлетает тоже.
Соседских мальчишек, хоть и не посадили на цепь, как требовал отец, просить держаться подальше от Вики лишний раз не пришлось. Ее избегали, двор для девочки опустел. По каким-то мистическим, невидимым каналам этот сигнал тревоги передавался всем мальчикам, парням и мужчинам, проходившим близко с ее существованием. Все будто понимали, опасность есть, неясная и несильная, но пышногрудая и не очень симпатичная девушка в короткой юбке может испортить жизнь.