Любо и Минчо взвалили чемоданы на плечи и, толкая велосипеды, покинули пустой порт. Постепенно туман рассеялся, и на небе показалось солнце. Родное болгарское солнышко! Оно лишь слегка пригрело им шеи, словно ласка нежной и теплой материнской руки. Оно не было таким жестоким и безжалостным, как африканское, которое жгло кожу, трижды заставило облезть несчастный нос Любо и из-за которого по десять раз в день приходилось стаскивать мокрые от пота рубахи. Милое, болгарское солнышко, бонжур, добрый день, смотри, какие мы — черные, словно буйволята, с окрепшими мускулами, готовые к новым приключениям!
Они нарочно двинулись по главной улице, чтобы их увидели все знакомые. И, как назло, никого не встретили. Город был все тот же: только листва на деревьях местами пожелтела, напоминая о приближающейся осени, о тетрадках и карандашах, чернилах и перьях, одним словом — о школе.
Они свернули с главного бульвара на кривые улочки, ведущие к их кварталу. Неожиданно откуда-то выскочил Прою. И вздрогнул, увидев их.
— Ты чего вытаращился? — засмеялся Любо.
— Но… когда же вы приехали? Ведь пароход должен прибыть завтра.
— А мы приказали капитану плыть быстрее.
Прою криво усмехнулся.
— А что в чемоданах? А велосипеды эти ваши?
— В чемоданах — шкуры львов, которых мы с Любо убили в Африке, а вот велосипеды — это подарок от египетского царя.
— Дашь мне покататься немного?
— Нет, еще перемажешь его своими грязными штанами, — сказал Минчо.
— Я дам, если станешь моим оруженосцем, — поддразнил его и Любо.
— Кем?
— Оруженосцем, — повторил Любо. — Каждый большой охотник нанимает слугу, чтобы таскать ружья и патроны, как когда-то рыцари нанимали слуг, чтобы те носили их копья и запасные шпаги.
— Нужен мне твой велосипед, коммунист проклятый! — крикнул Прою и отскочил, готовый к бегству.
— Ах ты, гад! Только попадись, я тебе зубы повышибаю! — огрызнулся Любо.
Прою отступил на тротуар.
— Смотри лучше, как бы тебе стражники зубов не вышибли, как твоему папаше, которого в тюрьму посадили!
Минчо бросил чемодан с велосипедом и погнался за ним. Настиг в конце улицы и толкнул изо всех сил. Прою растянулся на булыжнике и заревел.
— Вот тебе!
Любо стал посреди улицы побледневший и растерянный.
— Ты не огорчайся, — сказал ему Минчо, — знаешь ведь, какое это брехло.
Прою поднялся и уже с конца улицы заорал:
— Вас всех посадят! А твоего папашу, Грач, выгнали с работы, так-то вот, лопните от злости!
Какой-то человек, проходя мимо Прою, схватил его за ухо.
— Ну-ка, проваливай отсюда, малец! Кто тебя научил таким глупостям?
Прою исчез за углом, и человек спросил:
— Ребята, кто это?
— Прою, трактирщиков выродок.
Человек усмехнулся.
— Видать птичку, — сказал он. — А вы откуда, такие расфуфыренные?
— Из кругосветного путешествия, — гордо ответил Минчо.
— Ишь ты!
— Мы убежали на корабле в Египет.
— А, так это вы! Слыхал я об этом.
— Мы теперь очень знаменитые, — похвастался Минчо, — про нас писали египетские газеты.
Человек снова усмехнулся.
— А кто из вас сын Ивана Бинева?
— Я… — Любо еще больше побледнел.
— Этот… как его там, сказал тебе что-нибудь?
— Соврал, что его отца арестовали, — ответил Минчо.
— К сожалению, это правда, дружок. Полиция арестовала многих. Не волнуйся, мы освободим твоего отца, ведь он наш депутат, избранник народа. Завтра после обеда на площади перед общиной собирается митинг, будем требовать освобождения арестованных. Так что смелее, друг!
Человек весело махнул им рукой на прощанье. Ребята молча пошли дальше. Не так они представляли себе возвращение в родной город! Они думали, что их будут встречать, как героев, с полковым духовым оркестром, а вышло совсем иначе. Они хорошо знали, что это такое, когда отец арестован или выгнан с работы. В доме нет денег, накапливаются долги у лавочника и булочника, а лавочник пишет в счетах, что захочет. И если мать заикнется об этом, лавочник, сразу же закроет кредит да еще потребует немедленно уплатить старые долги. И матери не осмеливаются возражать.
На их улице не было ни души. Но ребята даже обрадовались, что их возвращение прошло незамеченным. Сейчас им было не до встреч, да и в такой момент меньше всего хотелось рассказывать о своем путешествии. Прежде чем распрощаться, Любо спросил: