Выбрать главу

В 9 часов утра все мы встретились на заводе и стали напряженно ждать развития дела. Из-за дальности расстояния и шума на заводе предварительного взрыва нам не удалось слышать. Но во время обеденного перерыва мы узнали, что взрыв был около 10–10 1/2 часов и что полиция уже роется в доме. Это происходило в двух минутах хода от нашего дома. С минуты на минуту я ждал, что вот-вот последуют взрывы. Но время шло, а их не было. Нервы напрягались до крайности. — «Неужели, неужели неудача?» — сверлило в мозгу. Неужели динамит не годен или кислота плоха? При одной такой мысли охватывало бешенство. Около нашего дома и дома Кривоноженко собралась большая толпа любопытных, следившая за действиями полиции. Живая почта в лице детей вихрем носилась по улице и сообщала все новости: найдены две бомбы, ищут еще; ломают печь, пол. Я вновь с напряжением стал ждать взрывов. — Не может быть, чтобы бомбы не взорвались, раз они уже попали в руки. Но они все не взрывались. Наконец, сообщают, что полиция выстроилась и медленно пошла по направлению к своему помещению. Бомбы несут впереди, при чем каждую бомбу несут два стражника и в том положении, в каком нашли их на квартире. Благодаря этому шествие двигалось очень медленно. Мне нужно было спешить на завод и, проходя соседней улицей, я искоса бросил взгляд и увидел чинное шествие стражников с смертоносными сосудами в руках. Хитрые бестии проявляли чрезвычайную осторожность. Даже нам, знавшим весь секрет этих бомб, трудно было проявить большую осторожность. — Значит не попались на нашу удочку, не обманул их бикфордов шнур — думал я про себя. Должно быть учитывали опыт других полиций.

В завод прихожу с небольшим опозданием и застаю там на своих местах Бабешко и Николая. Бабешко мрачнее ночи. Начинаем искать виновных: может быть, трубки были недостаточно наполнены кислотой или, может быть, бертолетовая соль не годна? Нет, все в порядке; соль была проверена, а трубка до такой степени наполнена, что раза два обожгла пальцы Бабешко. В чем же дело? Объяснений нет. — «Я все-таки верю, говорит Бабешко, что бомбы непременно взорвутся». Решили ждать, ко надежды были слабые.

На другой день, 22 декабря завод наш закончил работу в полдень и закрылся на праздники. Николай бывший нелегальным, чтобы несколько замести следы за собой, с вечера уезжал в Петербург недели на полторы. Мы с Бабешко оставались. Между первым и вторым часом того же дня я выходил из дома в баню и вдруг услышал два отрывистых, друга за другом последовавших, звука. Смутно в моем сознании мелькнула мысль, — а может быть, это наши бомбы? Но казалось странным, что звуки были не особенно сильные. Через полчаса баня наполнилась новыми людьми, и уже сообщалось, что в полицейском участке взорвались две бомбы, найденные вчера в одном доме. Участок разрушен; несколько человек убито и ранено. Я бросил баню и поспешил к Бабешко. По дороге увидел, что завод Шодуара оцеплен стражниками. Последние, не разобрав в первую минуту, откуда произошли взрывы, решили, что снаряды брошены в полицию из завода (полиция отделялась от завода заборчиком). Бабешко я застал дома и передал ему радостную весть. Он сиял. — Вот видишь, ликовал он, — я же говорил, что бомбы выполнят свое дело. — До отъезда успели повидать Николая; поделились настоящим, потолковали о будущем.

Подробности взрыва мы узнали от Бека, который немедленно, после взрыва побежал в полицейский участок и видал там всю картину разрушения. Оказывается, в участок, в качестве военных специалистов пригласили несколько казачьих офицеров осмотреть бомбы и решить, что с ними делать. Увидев бомбы, эти специалисты посмеялись неопытности и пугливости полицейских: пока не подожжешь шнур, бомбы, мол, совершенно безопасны. Кто-то пожелал посмотреть в дно блестящего золотого цилиндра, перевернул его и в ту же секунду один за другим последовали два страшных взрыва, разрушившие полицейский участок и убившие трех казачьих офицеров, околодочного надзирателя и стражника и ранившие нескольких человек. По счастливой случайности (его позвали к телефону) Кривоноженко за минуту перед этим вышел из роковой комнаты и тем спасся. Это не первый случай «везения» ему. Сам он открыто говорил, что покушение готовилось специально на него и взял себе на память кусочек разорвавшегося снаряда.