— А ты говорил, теплая, — сказал он Горрику.
— Ну да, теплая. Горячая даже. Давай прыгай.
И Спенсер прыгнул. Не потому, что хотел — он намеревался проделать еще дюжину движений, а затем осторожненько войти с мелкой стороны, — а потому что холодная рука внезапно толкнула его в копчик. Он камнем пошел на дно в облаке пузырей. Довольно много воды попало ему в рот и в нос, но в бассейне осталось не меньше, и она была невероятно, немыслимо холодная.
Спенсер вынырнул — как ему показалось, минут через пятнадцать — и поплыл к бортику. Когда он вылезал, Фипс и Томас как раз входили в воду. Горрик, синий, но решительный, вновь стоял на трамплине.
— Эй! Ну как я на этот раз? — спросил Горрик.
— А я почем знаю? — взревел Спенсер, еще больше распаляясь от бессмысленности вопроса.
— Вот Спенсер отлично нырнул, — вставил Томас, выныривая и хватаясь за поручень.
— Эй! — крикнул Спенсер. — Так это ты меня столкнул?
— Я?! Столкнул?! — с изумлением и ужасом переспросил Томас. — Да ты сам нырнул. Да так здоровски! Прям дрессированный слон.
И он уплыл прочь.
— Этому малому, — сказал Горрик, провожая его взглядом, — нужно надавать по башке.
— Хорошенько, — добавил Спенсер. — Слушай, ты видел? Это он меня толкнул?
— Я нырял, не видел. Но наверняка он. Фипс в бассейне не задирается.
Спенсер засопел — выразительно засопел — и уже по лесенке снова спустился в воду. Он хотел десять раз проплыть туда-обратно. Спенсер не участвовал в заплывах через Ла-Манш, и десять бассейнов составляли для него приличную дистанцию. Сегодня ему представился редкий случай улучшить собственный рекорд: обычно в бассейне было не протолкнуться — какое уж там плыть! Спенсер рассчитывал выполнить поставленное перед собой задание. Он плыл уже пятую дорожку, когда ему помешали. Ровно на середине пути укоризненный голос произнес: «Ой, Перси, ты устанешь!» — и чья-то рука погрузила его голову в глубину.
Как выразился бы лорд Маколей[4], каждый школьник знает, каково это, когда тебя кунают под воду. Ощущение всегда неприятное, иногда в большей степени, иногда в меньшей. Данный случай принадлежал к первой категории. В Спенсере оставалось места аккурат на полпинты воды — столько он и выглохтал. Вынырнув, он доплыл до бортика и вылез. Это была последняя капля. Такие оскорбления смывает только кровь.
Спенсер подождал на улице, а когда Фипс и Томас вышли, с решительным видом подошел и пнул Томаса.
Томас удивился, но не встревожился. Глаза его немного округлились, щёки стали еще розовее. Сейчас он походил на рассерженного мальчика из церковного хора.
— Эй! Спенсер! Ты чего? — удивился Фипс.
Спенсер молчал.
— Куда пойдем? — спросил Томас.
— Да бросьте вы! — вмешался Фипс-миротворец.
Спенсер и Томас настороженно смотрели друг на друга.
— Ребята, вы же не будете драться? — взмолился Фипс. Мысль эта почему-то очень его расстраивала.
— Не будем, если он позволит еще разок ему наподдать, — вкрадчиво проговорил Спенсер.
— Нет уж, спасибо, как-нибудь другой раз, — ответил Томас без всякой злости.
— Тогда ладно! — торопливо начал Фипс. — Я знаю одно здоровское местечко сразу за Лелби-роуд. Отсюда пять минут, и туда никто не заглядывает. Вы же не хотите, чтобы вам помешали? Поле, вокруг живая изгородь. Никто не увидит. И вот что: у меня есть часы, я буду засекать время. Раунд — две минуты, полминуты — перерыв, я — рефери. Если кто жухает, останавливаю поединок. Ясно? Пошли!
Подробности дальнейшего нам практически неизвестны. Фипс захлёбывается от восторга, но его изложение довольно туманно. Он восторженно сообщает, что во втором раунде Спенсер «вмазал» Томасу, а в четвертом Томас — «засветил» Спенсеру, но в остальном из его рассказа можно понять только, что оба «молодчаги». Насколько может заключить слушатель, после седьмого раунда Фипс в роли рефери объявил ничью, а затем в роли секунданта обеих сторон тайными путями под руки сопроводил их назад в школу.
Далее хронист желал бы привлечь внимание читателя к двум письмам.
Первое — от миссис Ширн — гласило:
Мой дорогой Спенсер!
Пишу Вам непосредственно, а не через Вашу тетушку, поскольку хочу поблагодарить Вас за доброту к моему сыну. Я знаю, как трудно новичку в школе, если о нем никто не заботится. Сегодня утром я получила письмо от Тома, он отзывается о Вас с большой теплотой, пишет, что Вы «отличный малый» и «единственный, кто согласился выйти с ним потолковать». Я так рада, что Вы гуляете и беседуете! Очень надеюсь пригласить Вас к нам на каникулы. («Если поймаете!» — подумал Спенсер.)
4
Томас Бабингтон Маколей (1800–1859) — английский историк и писатель. Его фраза «Каждый школьник знает, кто взял в плен Монтесуму и кто задушил Атагуальпу» («О лорде Клайве и Уоррене Гастингсе») вызывала смех уже современников.