— Можете! — перебила Альбина. — Гедеон же запечатлел свой камень, даже не зная, что делает. А если это был его прадед или тот… та, кто подарила ему этот портрет — и подавно. Способности к инфомагии у Гедеона развились уже позже из-за ношения медальона. Как и у меня, наверное. А для меня талисман создавал кто-то из предков. Возможно, даже сам прапрадед. Хотя скорее прапрабабушка, раз она завела традицию передавать его детям как оберег. В общем, тут достаточно искренне захотеть. Но вам Эаолай точнее покажет и подскажет.
— Ладно, это про собственную защиту. А как подчинять чужой камень себе?
— Да точно так же. Просто захотите, чтобы человек, носящий этот камень, делал то, что нужно вам, а не ему.
— Звучит как не очень честная игра, — скривился Макс. — Тем более, ты недавно сказала, что лучше просто вернуть жертву в исходное состояние.
— Ну да. Но вы спросили, как подчинять. А для того, чтобы зачаровать талисман для другого, не обязательно его себе подчинять. Достаточно искренне желать человеку добра… М-да, бизнес на этом не сделаешь. Но так даже к лучшему.
— Получается, Краузе так искренне желал всех подчинить? — с отвращением спросил Гедеон. — Надо же, а казался таким… положительным, правильным.
— Показать собеседнику то, что он хочет видеть, — тоже способ управлять им, — заметил Макс.
И тут же подумал — а не этим ли он сам занимался полжизни со своей маской «звезды»? Безусловно, в какой-то мере мама была права: не повлияешь ты на других — повлияют они на тебя. И во многом эта личина была защитной. Но не нравилось ли ему обожание и восхищение, которые она зачастую вызвала у менее уверенных в себе? Хотя, по сравнению с Краузе, Макс, конечно, просто безобидный забавный котёнок. Однако не начинал ли министр с чего-то подобного?
Неожиданно стало противно: с одной стороны, за то, что целый Донской — сосунок рядом с каким-то чиновником; а с другой, от перспективы, куда могла бы привести такая дорожка, возьмись маг за неё всерьёз…
Приступ самокопания прервал Шац, объявив:
— Вот сейчас и попробуете!
Макс посмотрел, куда указывал студент, и увидел, как со стороны каверны приближается шид. Перемещался он крайне странным образом, как будто мерцал, и между появлениями резко становился ближе. Не переставая при этом крайне изящно бежать плавным шагом, похожим на индейский.
Секунд через десять фэйри-оптимист был уже рядом, и ни капли не запыхался. Он протянул Максу на ладони три небольших серых камушка: «Вот твои обереги. Возьми. Я сейчас научу, как их запечатлеть. Готов?» Он стремительно стёк: только что стоял — и уже сидит.
— Наверное, да. Чего тянуть? Только могу я зачаровать один камень, свой, а покровителям чистый отнести?
«Конечно. Выбери свой и отдай остальные».
Максим присмотрелся к камням, перекочевавшим в его ладонь. Надо же, у них не было даже магического поля! Хотя это логично, учитывая всё, что он узнал. И всё же, увидеть такое своими глазами… Как Патриция не заметила? Или заметила, но промолчала? Господи, какими же утомительными после общения с простодушными студентами и шидом кажутся эти игры во власть, даже такую мелкую, как взаимоотношения или коммерческое преимущество!
Так, что-то как-то многовато саморефлексии. Которая, как известно, в больших количествах разъедает защитное самомнение и подтачивает уверенность в себе, лишая решимости действовать. Воздух здесь что ли, какой-то особенный?
Макс вытряхнул лирику из головы и посмотрел на образцы с практической точки зрения. Что именно в ручке Коха сделано из гемадила, он заметить не успел, но, судя по отблеску и тому, что вброс прошёл незамеченным, что-то совсем небольшое. Поэтому самый мелкий камень преподаватель сразу отдал Альбине. Та затолкала его поглубже в карман джинсов, которые предусмотрительно надела «в поход».
Два других по размеру были примерно одинаковы, отличались только по конфигурации: один покубичнее, второй ближе к параллелограмму. Потом, когда время позволит, этим бесформенным осколкам имеет смысл придать вид какого-то украшения или сувенира… И Макс предпочёл бы что-то плоское, умещающееся в карман — например, брелок. Так что он выбрал продолговатый камень, а оставшийся тоже отдал Ученице.
После этого студенты, как по команде — видимо, мысленной, — отсели подальше.
Эаолай взял руки мага, сложив их лодочкой, с камнем внутри, а потом разум на пару мгновений накрыла странная пелена ясности. Но с каким-то подтекстом.
«Вложи мысль, которая дорога твоему сердцу».
Макс подумал про безопасность, но тут же был перебит: «Ум тебя обманывает, а сердце — никогда. Не ищи мысли, ищи чувства».