Два укуса по цене одного
Подмастерье трудно выжить вдали от дома: за обучение плати, учебные материалы покупай, а ещё ведь и развлечься хочется? Так что остается лишь нелегальная подработка. Например, в роли закуски.
Да кем вы себя возомнили?!
– Боишься?
– До ужаса… что больше не увижу тебя никогда.
От приторной сладости тошнит. Хочется запить водой или даже сунуть в рот лист полыни. Быть может, её горечь приведёт его в чувство и заставит очнуться. Но эта грусть в алых глазах напротив просто невыносима.
– Я не в первый раз встречаю человека, влюбившегося в ганда.
За несколько дней до этого...
У Сунила длинные ноги, синие раскосые глаза, а в последнее время ещё и острая потребность в деньгах. И поэтому сейчас он готовится совершить довольно бесчестный поступок.
– Прости, Лала...
Решётка надёжно закрывает окно. И хоть в ней нет никакого замка, в стене сидит словно влитая. Но то ли строительный раствор варил какой-то невежда, то ли сказалось время, но изо всех сил дёргая за прутья, Сунилу уже почти удалось вырвать их из пазов. Немного шумновато, конечно... но в комнате точно никого нет – Лала должна быть на кухне, а все остальные – в столовой, к тому же за спиной лишь глухой и высокий забор, да фруктовые деревья. И ему ещё остаётся дёрнуть лишь раз или два, как вдруг от угла дома доносится голос:
– Что ты делаешь?
Прижав корзину с яблоками к животу, там стоит старая женщина. Лала. И жёлто-красные разводы на небе над её головой словно шепчут Сунилу: «Ещё не всё потеряно, ты ещё можешь заговорить её, ударить, оглушить или убить... никто ничего не узнает!»
– Тебе так нужны деньги? – старуха не вопит, не ругается, не зовёт стражу. На вид она, как обычно, сдержана и строга. – Значит, слухи оказались правдой? Ты ходишь на площадь?
Сунил качает головой.
– Нет, у меня не осталось даже монеты на взнос.
Хотя он ходил туда раньше, на эту рабочую площадь. В столице запрещено приставать к людям, пытаясь наняться – за это могут публично выпороть и выкинуть за городские ворота. Так что если хочешь найти работу, заплати чинуше, получи номер и вали на широкую мостовую возле фонтана – ждать, пока не появится желающий нанять себе слугу. Около года назад Сунил, только приехавший в столицу, провёл на том солнцепёке больше двух недель, потратил все деньги, но так и остался ни с чем... Ведь всё, что он тогда умел – это читать и писать. Не так уж и много для города мастеров.
Но ему повезло.
Исчерпав деньги, силы и терпение, он уже направлялся к городским воротам, как заметил на стене пекарного дома объявление. О наборе учеников в мастерскую инженеров. Всё, что требовалось от кандидатов – заплатить за обучение. Конечно, тот, кто пришёл в столицу в поисках работы, не обратил бы внимания на эту писульку, но Сунил увидел в ней возможность задержаться здесь подольше. И хоть деньги у него и кончились, зато остался зачарованный медальон, всученный перед самым уходом из дома дрожащими материнскими руками с наказом беречь пуще зеницы ока. Правда, медальон был с изъяном – вправленный в тусклую оправу камень блестел неравномерно, голубые искорки как будто кучковались ближе к краю – но зато работал как надо, так что Сунилу удалось заложить его антиквару и целый год проучиться у мастера Инджина.
Но этот год подходит к концу... а вместе с ним и бесплатный завтрак, и ужин каждый день... А ведь ещё совсем немного – и он смог бы брать простые заказы и даже получать за них вознаграждение!
Но пока уставом мастерской ему запрещено даже подрабатывать на стороне.
Поэтому последняя надежда – ящик в комнате Лалы. Она уже собрала оплату с других учеников, но согласилась подождать ещё неделю, пока Сунилу «пришлют деньги из дома». Но сегодня этот срок истекает, а он так и не нашёл Викрама... И хоть совсем не хочется подставлять старушку, он уже решился на кражу. Решился, но что-то пошло не так.
– Понятно, – Лала вздыхает и опускает корзину на землю перед собой. – Если хочешь, я могу назвать тебе место, где за ночь можно заработать достаточно, чтобы оплатить обучение на месяц вперёд.
Неожиданно. И очень странно. Зачем это ей?.. Хотя неважно. Минуту назад Сунил уже мысленно попрощался со своим будущим, представил житие-бытие в тёмной камере-одиночке и даже задумался об убийстве, а тут вдруг такой нечаянный подарок, да в самые руки.
– За ночь?.. А что я должен буду сделать?
Вообще Сунилу уже приходилось зарабатывать кругленькие суммы за короткий срок, так что он в курсе – за ерунду много не платят, а значит, может быть опасно.
– Там узнаешь, – уклоняется Лала от ответа и достаёт из кармана маленький блокнот с огрызком карандаша. – Вот адрес. Если отправишься прямо сейчас, ещё можешь успеть первым.
– А как же комендантский час?
– Если твой сосед по комнате промолчит, то и я сделаю вид, что все ночевали в своих постелях.
Она не улыбается и всё ещё выглядит напряжённой. Пока Сунил не отпускает решётку на её окне и не прячет руки за спину.
– Спасибо Лала. Я обязательно отблагодарю тебя, как только смогу.
– Детям не обязательно благодарить взрослых, – на этот раз черты её лица немного смягчаются, а морщины прорезаются глубже. – К тому же это не самый безопасный способ заработать... поэтому, даже если захочешь повторить, лучше забудь о том месте, как только уйдешь.
Сунил позволяет себе улыбнуться.
– Одного раза будет вполне достаточно.
Правда, ему неприятно, что его назвали ребенком. Ведь восемнадцать лет – это возраст, когда сыновья вступают в права наследников, а девушки уже повторно становятся матерями. Но этой старушке, наверное, даже мастер Инджин кажется незрелым подростком.
– И это… Сунил, помойся сначала.
– Что? Н-но…
– Возьми тёплую воду на кухне.
***
Солнце уже давно село. И хотя старуха и велела ему поспешить, сама же потом задержала. И вот Сунил бредёт по улицам, провонявшим едкой смазкой и горьким маслом, холодный воздух морозит ещё даже не высохшие волосы, а над головой сгущаются невидимые тучи. Ну и что это за подработка, если перед ней обязательно нужно помыться? Причём ночная? И с очень хорошей оплатой… Помнится, перед тем, как исчезнуть под вечер, оставив его с тарелкой свежей каши, заправленной маленьким кусочком мяса, мать всегда грела воду, потом красилась и душилась… а возвращалась только под утро.
И вот такая работа… Ай да, Лала, ай да старушка…
Резкие запахи становятся слабее, а камень, которым вымощена дорога, сменяется на гладкую и ровную плитку. Здесь даже колёса карет почти не скрипят, а цокот лошадиных копыт кажется мелодичней. А всё потому, что Сунил дошёл до жилого квартала, пусть и не самого высокого статуса, но лично он может только мечтать, чтобы тут поселиться. И пусть дома небольшие, а заборы слегка покосились, зато из окон льётся искусственный свет вместо тусклого – от масленых ламп. А значит, здесь держат саубха. Сунил слышал, что в империи, например, нечистым не позволяют зачаровывать дома, но в Интертеге им позволяют даже жить в них. В конце концов, держат же некоторые люди животных? А любители – даже опасных. К тому же без чар этих отродий просто не работают многие механизмы, которые изобретают в мастерских типа той, где обучается Сунил. Впрочем, охотничий пёс опаснее любого саубха. Говорят, раньше рождались настоящие маги, способные повелевать стихиями, словно боги, но это кажется лишь страшилкой для детей.
А вообще ручные нечистые есть почти в каждой приличной и не нищей семье.