— Саш?
— Ой, молчи уже, — тихая усмешка срывается с губ, и я расстегиваю ширинку на его джинсах, чуть отодвигаю ткань нижнего белья и наслаждаюсь видом его члена, набухший, с уже покрасневшей головкой и чётко прорисованными венами. Не громадный, вполне себе нормальных размеров, но в рот уж точно весь не поместится: — Прелесть.
Лизнуть головку языком от уздечки до самого кончика, обогнуть её по окружности, аккуратно взять пальцами член и, лишь немного направив, взять головку в свой рот полностью, заглотить глубже. Теперь мои движения все более уверенные, его руки сжимают подлокотники кресла, а я экспериментирую все активней. Выпустить член изо рта, скользнуть языком по стволу и в месте соединения ткани между яичками и самим членом чуть прикусить пульсирующую плоть. Услышать стон сквозь зубы и решить, что хватит, поэтому я опять вбираю его плоть в свой рот и реально с удовольствием начинаю посасывать. Ещё три минуты, начинает болеть шея от постоянного движения вверх-вниз, и в какой-то момент меня грубо отталкивают. Белесая жидкость пачкает его живот, а я спокойно сажусь на своё место, смотрю на часы и понимаю, у меня есть десять минут, чтобы посмотреть фильм.
— Ром, ты видел тот последний момент? — с улыбкой поинтересовался я, выходя из зала кинотеатра.
— Последние десять минут я ничего не видел, я думал, — с лёгкой улыбкой ответили мне, уверено беря меня за талию и направляя тем самым нас на выход. — Так куда, в пиццерию или в обычное кафе?
Поход в пиццерию занял не так много времени, и, каким-то волшебным образом, мы оказались совсем недалеко от его дома, и, вообще, не знаю, как я мог повестись, но меня затащили в квартиру под предлогом: "Надо посмотреть, что же было в последнем моменте фильма".
— Ты знаешь, что это самый глупый предлог, который я слышал в своей жизни, — усмехнулся я, разуваясь в его прихожей.
— Зато действенный, я все-таки затащил тебя к себе в берлогу, и потом, я же вижу, что ты начал замерзать, чья, вообще, была идея из тебя девушку делать? — с улыбкой отвечает-спрашивает он и уходит на кухню. — Тебе чёрный или зелёный чай?
— Вики, это было её условие, — проходя на кухню за Ромой, пробормотал я. — И мне чёрный. А можно я на втором этаже полежу? Всегда мечтал поспать на втором этаже.
— Так ты просто полежать или все же поспать на нем хочешь? — со смехом уточнил он.
— Одно другому не мешает, — уходя в спальню, пробормотал я.
Я, как единственный ребёнок в семье, всегда мечтал... Нет, не о братике и сестренке, эту роль всегда заменяла Вика, я всегда мечтал о бункере или своём личном штабе, а где его строить? Конечно на втором этаже, которого у меня никогда не было, поэтому первое, что я сделал, когда зашел в комнату, забрался на второй этаж, прихватил две подушки с первого и начал строить себе бункер.
— Саш, тебе уже девятнадцать лет, — заметил Рома, видимо, зайдя в комнату.
— Да хоть тридцать, я что, не имею право на пятнадцать минут почувствовать себя ребенком? — выпутываясь из-под одеяла, бурчу я. — У меня бункер, ко мне помощником пойдешь.
С тридцать секунд тишины, я слышу тихую усмешку, звук отодвигаемой полки шкафа, и уже через десять секунд он забирается ко мне под одеяло и включает...
— Фонарик? Ты за ним в шкаф лазил? — удивлено интересуюсь я.
— Нет, в шкаф я лазил вот за этим, — улыбка чеширского кота, и передо мной падает пачка презервативов, и на меня начинают надвигаться.
— И это все? — улыбаясь, спрашиваю я, даже не двинувшись с места.
— Все остальное в штанах, — аккуратно укладывая меня на лопатки, отвечает он, и первый поцелуй достигает шеи.
Легкие, нежные и очень медленные, хочется стукнуть его за эту медлительность, потому что тело уже горит, а он ещё продолжает целовать шею и ключицы. Его руки касаются ног, раздвигают их и скользят выше.
— Вау, — удивленный возглас, и он, видимо, чтобы удостовериться ещё раз, поглаживает ту часть ног, что абсолютно голая. — А давай мы с тебя платье снимем.
— Ага, сейчас, отпускай меня, мне в душ надо, — вырываясь из его загребущих лапок, рычу я.
— Зачем? — а главное, сколько удивления в голосе, поэтому, не теряя времени, я убираю одеяло, которое накрывало нас и снимаю парик. — О-о-о, ясно. Тогда, конечно, сначала душ.
Конечно в душ, на мне тонна косметики, зализанные гелем волосы, и, вообще, без парика я выгляжу страшно, конечно, душ. Поэтому, спрыгнув со второго этажа, я закрылся в ванной и начал все стирать с себя. Запоздалая мысль, в чем я пойду домой, была, как я заметил, запоздалая.
— Блин, Ром, а у тебя будут вещи, в которых я смогу домой пойти? — заходя в комнату, интересуюсь я, поправляя полотенце на своих бедрах и кидая Викины вещи на стул.
— Будут, марш на второй этаж, по полу дует.
— Врешь, — залезая по лестнице на второй этаж, сообщаю я и сажусь в позу лотоса перед ним.
— Вру, — смотря мне в глаза, отвечает он и, приподняв меня, снимает с меня полотенце.
Аккуратные прикосновения пальцев к ключицам вызывают мурашки по всему телу. Руки скользят дальше, останавливаются на бедрах и замирают.
— Ром, я уже морально за эти две недели подготовился, — кивая головой, взволновано приговариваю я. — Ты можешь не нежничать.