В голове моей роились какие-то слова, отрывки из древних надписей и пророчеств, строки стихов, перед глазами проносились видения, но анализировать все это, пытаться осознать смысл и запомнить времени не было.
Мемнох заговорил со мной. Его голос нельзя было назвать голосом как таковым в физическом смысле этого слова, однако я слышал каждую произнесенную им фразу совершенно явственно, и это была все та же, лишенная интонаций и какого бы то пи было акцента, речь человека, недавно появившегося в моей комнате:
— С некоторых пор стало довольно сложно возноситься на небеса без хотя бы небольшой предварительной подготовки, поэтому тебя, возможно, шокирует и смутит многое из того, что предстоит увидеть. Но если ты не увидишь все это в первую очередь, то рискуешь испытать некоторые затруднения в ходе наших дальнейших бесед — вот почему я несу тебя к самым, вратам. Будь готов к тому, что смех, который ты услышишь, на самом деле вовсе не смех. Это веселье и радость. Смех в данном случае единственно возможная форма их звукового выражения — только через него ты можешь физически ощутить и осмыслить всю силу такого восторженного состояния.
Едва он закончил объяснение, как мы оказались в саду, на мостике через какой-то водный поток. Яркий свет ударил мне в глаза, и я вынужден был на несколько мгновений крепко зажмуриться. Меня охватил страх, ибо я решил, что солнце — то самое солнце, которое должно было спалить меня, вампира, превратить в огненный факел и уничтожить навеки,— наконец нашло свою жертву.
Однако этот возникший словно из ниоткуда всепроникающий свет оказался милосердным, ласковым и абсолютно безвредным. Слегка приподняв веки, я увидел, что мы стоим возле все того же водного потока, по обоим берегам которого неисчислимое множество других созданий приветствуют друг друга, обнимаются, разговаривают, плачут и что-то кричат. Как и чуть ранее, все они выглядели совершенно по-разному. Одни казались сотканными из плоти и ничем не отличались от тех людей, которых я еще совсем недавно встречал на улицах городов, другие представляли собой не более чем колеблющееся в воздухе скопление мельчайших фрагментов и частиц, третьи — одни гигантские лица... Были среди них и существа абсолютно прозрачные и даже невидимые, но я остро ощущал их присутствие.
Пространство сада не имело границ. Лучи света играли в сверкающих струях воды. Трава казалась ослепительно зеленой и такой свежей, как будто вырастала прямо на наших глазах, оживала в мультфильме или возникала на холсте после каждого мазка кисти художника.
Я обернулся к Мемноху и буквально вцепился в него, одновременно стараясь получше рассмотреть его в новом, просветленном обличье. Передо мной была полная противоположность прежнему темному ангелу, однако черты лица отличались все той же гранитной твердостью, а взгляд оставался грозным. Взгляните на ангелов Уильяма Блейка и вы поймете, что я имею в виду. В этом ангеле не было и намека на простодушие, чистоту и невинность.
— Ну а теперь нам. пора войти,— произнес он.
Я невольно впился в него еще крепче, на этот раз обеими руками.
— Ты хочешь сказать, что это и есть рай?!! — воскликнул я. ( лова мои прозвучали словно где-то внутри, на некоем подсознательном уровне, и предназначались лишь Мемноху.
— Нет,— с улыбкой ответил он и повел меня дальше по мостику.— Как только мы пройдем внутрь, тебе придется собрать все свои силы. Пойми, необычен уже сам факт, что ты находишься в своем собственном земном теле. Ты будешь ошеломлен и буквально переполнен чувствами. Тому, кто не умер, не превратился в ангела или не стал моим заместителем — а именно своим заместителем я тебя и желаю сделать,— практически не по силам вынести то, что тебе предстоит увидеть.
Времени на споры не оставалось. Мы уже подходили к концy моста, и перед нами распахивались огромные ворота в стенe, которая была настолько высокой, что верхний край ее невозможно было разглядеть.
Звуки обрушились со всех сторон и буквально поглотили нас. Это и вправду был смех — однако смех необычный: он накатывал прозрачными, переливающимися волнами и был на удивление певучим, мелодичным, как если бы те, кто смеялся, одновременно во весь голос исполняли прекрасные гимны.
То, что предстало моим глазам, поражало не меньше.
Волшебную красоту, очарование и атмосферу места, в котором мы оказались, невозможно описать никакими словами. Мало того, здесь не было ни клочка свободного пространства, повсюду царила суета, кипела какая-то бурная деятельность. Ничего подобного мне еще не приходилось видеть, и мне не хватит эпитетов, чтобы в полной мере передать свои впечатления.
Люди, люди, люди... Их было так много, что невозможно сосчитать. Наполненные светом и одновременно сохранившие человеческий облик — то есть я хочу сказать, что у всех у них были руки, ноги, сияющие счастьем лица,— они передвигались с места на место, группами и в одиночку прогуливались по тропинкам, встречались, обнимались, расходились в разные стороны и вновь собирались вместе, держали, друг друга за руки... На всех были самые разнообразные одежды, хотя, казалось, они не имели в их глазах ровно никакого значения.
Я оглядывался по сторонам и вокруг и везде видел невероятное множество созданий — беседующих между собой, произносящих ни к кому явно не обращенные монологи, обменивающихся чем-то, целующихся, бросающихся в объятия друг к другу, танцующих... То здесь, то там возникали новые группы, они увеличивались, пополняясь все новыми и новыми людьми, потом вдруг словно рассыпались, чтобы собраться в другом месте...
Это сочетание кажущейся беспорядочности и одновременно вполне определенного порядка производило поистине мистическое впечатление. Происходящее ни в коем случае нельзя было назвать хаосом. Равно как не возникало и ощущения неразберихи или замешательства. Царившая вокруг атмосфера не имела ничего общего с шумом и грохотом большого города. Скорее я бы сказал, что создавалось ощущение веселого ожидания окончательного результата некоего заключительного и очень важного собрания. Под словом «заключительное» я подразумеваю собрание, призванное принять чрезвычайно ответственное решение, собрание, все участники которого становятся свидетелями непрерывно происходящего чуда и с пониманием относятся к явленным им откровениям, в ожидании которых они прогуливаются по холмам и долинам, праздно сидят на траве, бродят по тропинкам в глубине густого леса или укрываются в странного вида зданиях, словно вырастающих одно из другого,— подобной архитектуры на земле мне видеть не доводилось.
Должен сказать, что эти здания ничуть не походили на жилые дома или дворцы — чрезвычайно просторные, с обилием лестниц и разветвленной сетью коридоров, плавно переходящих один в другой, все постройки были наполнены тем же ярким светом, что и сад. И в то же время все они отличались богатством разнообразных орнаментов и украшений, причем столь замысловатых, что я готов был хоть всю жизнь рассматривать и изучать буквально каждое из них.
Вынужден повторить, что у меня нет слов, чтобы в общих чертах описать все, мной увиденное. А потому попытаюсь выразить свои чувства по порядку, хоть в какой-то последовательности. Мне придется выбирать отдельные части поистине безграничного пространства, дабы поделиться собственными — быть может, ошибочными — впечатлениями и таким образом постепенно пролить свет на всю картину в целом.
Там были арки, башни, просторные залы, галереи, сады, огромные поля, леса и водные потоки... Я постепенно продвигался вперед, минуя одно строение за другим, пересекая сменяющие друг друга ландшафты. И все это время рядом со мной оставался Мемнох — он крепко держал меня, ни на секунду не ослабляя хватку. И каждый раз, когда взгляд мой задерживался нa какой-нибудь потрясающе красивой скульптуре, на клумбе с великолепными цветами или на гигантском дереве, устремившемся вершиной в безоблачную синь над нашими головами и я останавливался или смотрел назад, Мемнох твердой рукой разворачивал меня в нужном направлении и заставлял идти дальше. Такое впечатление, что я был привязан к некоему тросу, предназначенному для обеспечения моей безопасности, и потеря его могла оказаться для меня роковой.