— Уже можно? — засмеялась она, когда Александр недовольно закрыл блокнот.
— Даже рисовать не могу. Ненавижу это чувство, — он запрокинул голову на высокую мягкую спинку кресла.
— Всё пройдёт, — сестра накрыла его пальцы широкой мягкой ладонью. — Всё будет хорошо.
— Помнишь этот момент из «Реальной любви»? Эмма Томпсон говорит с Хью Грантом. «Что сделал сегодня мой брат? Заступился за честь своей страны. Что сделала я? Голову омара из папье-маше». Вот я чувствую себя как человек, сделавший голову омара.
— Ошибки, ошибки… Эмма Томпсон говорит с Аланом Рикманом. Я вряд ли стану премьер-министром, — покачала головой Елена, — а ты сделал не голову омара, а фильм, который критики The Guardian назвали «гениальным», а The Sun — «открытием года». И что ещё будет после премьеры…
Александр снял очки и потёр глаза пальцами. Он никогда не читал рецензии на свои фильмы, но кто-нибудь время от времени всё-таки сообщал ему о том, что они существуют.
— Сколько бы я ни бился, — проговорил Александр, скептически разглядывая стакан с соком, к которому так и не притронулся за почти час разговора, — насколько бы ни оттягивал премьеру, каждый раз одно и то же. Пока я смотрю фильм на монтаже и на предпоказах, я его как будто не вижу. Всё равно, что пытаться разглядеть свою почку. Но стоит ему выйти на экраны, и всё. Он перестаёт быть частью меня. И тогда я смотрю его и понимаю, каким он должен быть на самом деле. А то, что получилось, всегда оказывается пошлой жалкой пародией.
— Этой твоей пародии пророчат «Оскар», — заметила Елена.
— Не показатель. Если что, я всё равно откажусь от номинации.
— Почему?
— Мне не нравится курс, которым идёт Гильдия кинокритиков. Не хочу участвовать в премии, критерии которой мне… — он бы сказал, что неясны, но правдивее было бы: слишком уж ясны. — Ладно, неважно.
Он знал, что меньше всего Елене интересно слушать про закулисные игры кинобизнеса.
— В таком случае, если этот фильм — жалкая пародия, то боюсь, что оригинал свёл бы мир с ума. Официально выражаю тебе благодарность за то, что бережёшь страну от массового помешательства.
Александр засмеялся и спросил:
— Неужели посмотрела?
— Отрывками, — несколько виновато призналась Елена. — Если у меня выдастся выходной, запрусь в комнате с телевизором, твоими фильмами и… — она щёлкнула пальцами, — ведром попкорна.
Им обоим было очевидно, что этого не произойдёт, как минимум до тех пор, пока в Британии существует терроризм, а следовательно, требуется принимать меры по противодействию ему.
Елена бросила короткий взгляд на маленькие золотые наручные часики и вздохнула. Александр поднялся, не дожидаясь её речи, полной извинений.
— Я ценю, — произнёс он искренне, подавая сестре руку, — что ты нашла для меня время.
Елена встала тяжеловато, поворчала на низкое кресло, а Александр охватил внимательным взглядом её фигуру. Ему не нравилось, что она прибавляет в весе. Плюс двадцать футов за последние три года, и это при том что, он знал, Елена не пренебрегает советами своего диетолога, да ещё и находит время на спортивные занятия.
— Я жирная, и мне не требуется твоего мнения по этому поводу, — ворчливо сказала она.
— Ты прекрасно выглядишь, — ответил Александр, не сильно погрешив против истины.
Она едва ли могла бы покорить модельный подиум, но выглядела как человек, способный править миром. Как на вкус Александра — это куда важнее.
— А ты безбожно врёшь. Прости, мне, правда, пора.
Коротко обняв его (для чего Александру пришлось сильно наклониться), Елена достала из объёмной сумки записную книжку, пролистнула её и объявила:
— В субботу обед, родители ждут, я пришлю за тобой машину. Дальше… Пожалуйста, будь аккуратным. Никаких сомнительных связей, никаких… — она вздохнула, — непроверенных девушек. И никакой депрессии, ясно?
— Непроверенная девушка помогла бы предотвратить депрессию, — шутливо отозвался Александр.
За столько лет он привык к этим нотациям и знал, что Елену они успокаивают. Будь её воля, она, наверное, приставила бы к дверям квартиры пару телохранителей, а внутри понавешала бы камер, но, к счастью, понимала, что это не та мера, которая встретит понимание у Александра. Ему было достаточно того, что юристы его студии сидят у Елены на второй зарплате, а лондонская домработница пишет ей электронные письма дважды в неделю.