- Не думал я, что ты пойдёшь на авантюры с эсерами. От кого угодно, но от тебя я этого не ожидал.
Дзержинский, услышав такие слова от Вождя, передёрнулся всем телом. Он поднял глаза и в упор взглядом убитого животного посмотрел на Ленина.
- Как вы могли так даже подумать, Владимир Ильич?! Эта гнусная ложь!..
- Молчите, голубчик! – громко одёрнул его Ленин, и Феликс униженный вновь отвёл глаза. – Скажи, если ты здесь не причём, то откуда на удостоверении взялась твоя подпись?
- Её подделали, – сквозь зубы отвечал Дзержинский. – Я ничего не подписывал.
- Да, подпись действительно достаточно легко подделать, – согласился Свердлов, но Ленин пропустил мимо ушей его слова.
- Однако тебе же импонирует разрыв Бреста! Ты голосовал против начальной ратификации, а смерть немецкого посла лишь повод для его бесповоротного разрыва.
- Я воздержался от голосования, – продолжал упорно парировать чекист.
- И Рицлер ещё за неделю до убийства предупреждал, что на Мирбаха готовится покушение! Почему ты ничего не предпринял? Почему мне ничего не сказал?! – с каждым словом голос Ленина повышался и, в конце концов, перерос в крик. – Что – молчишь? Нечем больше оправдаться?!
- Это было невозможно! – Феликс вновь взглянул на предсовнаркома: зелёные глаза блестели от обиды. – Если вы считаете, что я лгу, если вы более не доверяете мне, поверив подобной клевете, то расстреливайте как контрреволюционера, но повторяю снова и снова – подпись фальшивая и я не отдавал приказ убивать Мирбаха!
Для Ленина подобной пламенной речи было достаточно, чтобы поверить Дзержинскому: ещё с самого начала он сомневался в подобной подлости, однако тот, кто абсолютно точно знал, что за пламенными словами могут оставаться только слова, отпрянул от окна, переняв эстафету добивания Дзержинского, медленно обходя последнего вокруг.
- Допустим, что подпись не ваша, и допустим, что вы действительно не отдавали такой приказ, – с пафосом, как окружной прокурор, проговаривал он, сверкая пенсне. – Однако печатью руководителя ВЧК располагаете только вы, и она сейчас в кармане вашего плаща. Покажите её всем, чтобы вы не могли сказать, будто у вас её выкрали.
Наркомвоенмор протянул руку ладонью вверх, ожидая действий. Дзержинский с силой до больного хруста схватил её и сунул небольшую печать.
- Подобная есть у двух моих заместителей, и если не выкрали у меня, то выкрали либо у Александровича, либо у Лациса, – прошипел Феликс.
- Всё это чересчур сложно, не находите? Подделывать вашу подпись, воровать печать у заместителей, выискивать без подозрений бланк для удостоверения... Не проще ли завербовать кого-то одного, чтобы этот самый “кто-то” сам отдал приказ расстрелять посла?
Дзержинский оскалился, а узкие, кошачьи глаза метали молниями ядовитой зелени от ярости и ненависти: ещё бы чуть-чуть и он кинулся бы на наркомвоенмора, чтобы разорвать на куски, но холодный разум всегда возобладал над огненной душой. Он сдавленно вздохнул и по-змеиному процедил:
- Вы ошибаетесь, Лев Давидович. Ни я, ни один, тем более, из моих заместителей не могли допустить подобного. Я разгрызу это дело, но убийц найду и привлеку к ответственности!
- Один из них, кстати, скрывается в отряде Попова, – спокойно отозвался Троцкий, снисходительно ухмыльнувшись. – Может быть, найдёте прямо сейчас, если, конечно, говорите правду?
Железный Феликс понял всё из этих странных слов. Он кивнул и, ничего не ответив, ринулся прочь из кабинета.
- А ну постойте. Куда же вы, батенька? – удивился Ленин, подняв брови.
- Я поеду в отряд Попова, – кинул чекист. Свердлов переглянулся с Чичериным, Зиновьев от неожиданности поперхнулся и закашлялся. Один Троцкий был, казалось, приятно поражён такому решению.
- Но там главный эсеровский штаб, – предупредительно заметил он. – Вам даже отряда не хватит.
- Я еду один.
- Один? – теперь даже наркомвоенмор изменился в лице, обескураженный бескомпромиссным риском. – Вы сошли с ума! Вас убьют.
- Они не посмеют! – воскликнул Чичерин. – Председателя ВЧК, к тому же такого человека, как Феликс!..
- А это уже не ваша забота, Лев Давидович, – с намёком на угрозу ответил Дзержинский. – Или же за что, по-вашему, должны убить эсеровского шпиона?
Наступило молчание, из которого Дзержинский в любом случае выходил победителем. Но лишь из молчания.
- Ну, удачи... – рассеяно произнёс Троцкий. Ленин затушевался, обеспокоившись таким исходом, придержал Дзержинского за рукав.
- Не гони коней. Без охраны, без сопровождения? Они растерзают тебя...
- Нет, не держите его! – Троцкий вновь отвернулся к окну. – Пусть едет, а если вернётся с убийцей, докажет, что не виновен. Прости, Феликс, ничего личного, но иного выхода я не вижу. Я, знаете ли, в последнее время тоже стал подозрительным.
Дзержинский, тяжело вздохнув, взглянул на него мягче, понимая, что на его месте поступил бы точно также, надвинул фуражку на самые глаза и скрылся за дверью.
- Владимир Ильич, нужно ехать в посольство – приносить извинения, – спустя несколько минут могильной тишины произнёс Чичерин.
- Едь, коли необходимо, – невнимательно ответит Ленин, но Чичерин покачал головой.
- Нет, вы не поняли: ехать должны вы. Все мы.
- Я не поеду, – заявил Троцкий, наблюдая, как за окном председатель ВЧК в одиночестве садится в машину, и, надеясь увидеть Ленина, поднял голову вверх. Но вместо этого взглядом, преисполненный досады, встретился с наркомвоенмором. Возможно, что видел он его в последний раз, но вида, что обеспокоен, не подал. – Я выступал против Бреста, нахамил немцам. Они не забыли “ни мира, ни войны”, поэтому противоречить себе и своей политике не стану.
- Ну, хорошо. Поедем тогда втроём: я, Яков и Владимир Ильич. Григорий пусть тоже останется, – Чичерин пожал плечами. – Ты не дипломат. Не обижайся.
- Да куда уж... – Зиновьев театрально развёл руками. Ильич хмыкнул про себя, причитая, дескать: “в следующий раз пусть кто стрелял, тот и поедет извиняться”, вышел из кабинета. Свердлов и Чичерин направились за ним. Троцкий и Зиновьев остались наедине.
- Ну и что это была за провокация? – спросил глава Петросовета, садясь прямо на ленинский стол, скрестив руки на груди. Троцкий непонимающе посмотрел на него, пробарабанив пальцами по подоконнику.
- Провокация? С чего бы это?
- Ты, конечно, можешь считать, что я дурак, что не влез в ваши распри, но я не глухой и не слепой. Ты же нарочно злил Дзержинского, для того, чтобы тот поехал, ну?
Троцкий улыбнулся и немного по-детски с умилением склонил голову на бок.
- Гриша-а-а, ты наивен. Что можно ждать от человека, который больше десяти лет скитался по тюрьмам и каторгам? Правды-матки? Ну, уж нет, Железный Феликс не так уж прост и честен, как хотелось бы верить. Он очень хитёр – понаблюдай за ним, и ты увидишь, что все его слова и действия носят дальновидный характер.
- А если он не при чём? – потупив взгляд, спросил Зиновьев. – Ты его спровоцировал на такой риск... Если его убьют...
- Гордость свою, значит, надо уметь обуздывать! – резко возразил Троцкий, улыбка которого начисто исчезла с лица. Он выкрикнул фразу с таким гневом, будто очень давно хотел её сказать. – И выбрать, наконец, за кого он. Иначе как прикажешь его судить?
Нервы наркомвоенмора сдали, он выругался и выскочил из ленинского кабинета. Председатель Петросовета остался один, непонимающе разглядывая шатающиеся дверные створки. “Ну и зачем кого-то судить? Сам бы приуменьшил, – подумал он, – а потом уже и за других бы брался. Какой отвратительный, однако, характер”.
В здании штаба под командованием Дмитрия Попова ЦК партией левых эсеров было принято решение на организацию срочного заседания. Преддверием к нему стало прибытие Блюмкина и Андреева. Брюнет из-за практически раздробленной ноги не мог сделать ни шага, Андреев держал его на руках, чуть ли не надрываясь, так как был ниже и меньше своего товарища. К замеченной машине бросился Александрович и, увидев, в каком состоянии находится Блюмкин, тайно отправил его в госпиталь – в соседнее от штаба здание.