- Это же Дементьева! – раздались воодушевлённые крики из массы.
- Точно. Эту амнистировали месяц назад... И снова!
- Выведите её отсюда, – незамедлительно процедил в наушник Шустов, и уже двое мужчин из security с двух сторон начали подходить к девушке стремительным шагом, как вдруг социалистка, поняв, что ничего другого не остаётся, выхватила из сумки пистолет и направила в голову Германа Евгеньевича. Толпа одновременно охнула и утонула в мёртвой тишине.
- Вы – партия жуликов и воров! – в исступлении выкрикнула она, практически шипя от ненависти и страха, которого уже не замечала, смотря ему прямо в глаза. В мгновение этот человек – популярный юрист привлекательной внешности, с двумя высшими образованиями, интеллектуальнейший человек по натуре – дипломат, стал для её Велиаром из Геенны огненной, который одним своим видом дурит её, дурит всех и вся, а серо-голубые глаза вмиг запылали рыжим пламенем.
Герман Евгеньевич шарахнулся назад, рука его невольно поднялась, загораживая себя от выстрела. Он, имея базис психологической науки, полагал, что эта на преступление не способна – не тот человек, не тот характер, не те убеждения, но минуту спустя сокрушительно понял, что ошибся – так гневно и безумно смотрела на него экстремистка.
- Как это понимать?.. – сухо спросил он, опасливо наблюдая за движением её зрачков.
– Это революция! – в исступлении крикнула она, и, направив пистолет в небо, Виктория выстрелила. Толпа закричала. Паника охватила площадь.
Охрана, Шустов и ещё несколько человек, воспользовавшись моментом, кинулись за девушкой, которая резко спрыгнув со сцены, стрелой помчалась к подворотням. Михаил, удостоверившись, что те, кто ему нужен, не остались равнодушными и побежали вслед за Викторией, бросился за ними.
- Какая же ты шельма, “Умница”, – прошипел Шустов, прижимая за шею пойманную девушку к забору. – Задушить тебя мало, но нужно разобраться быстро. Найдите маузер, с глушителя пристрелим!
- Вас … посадят… – просипела девушка, пытаясь выбраться, но запас кислорода заканчивался, и силы покидали её. Собственно говоря, на что она могла надеяться в тот момент: не на милосердие же? – когда даже какой-то мизер угрозы мог тогда спасти ей жизнь.
- Нет, “Умница”, ты же террористка, у нас положено таких уничтожать! – вкрадчиво пояснил ей Шустов, с силой надавливая холодными пальцами на шейную ямку девушки – Вашу мать, где пистолет?! – обратился он уже к своим подопечным.
- Это ищете?!
Герман Евгеньевич обернулся, медленно отпуская Викторию. Та рухнула на землю и схватилась за горло, тяжело дыша и кашляя от удушья. Орлов целился в единоросса из пистолета, который девушка незаметно выронила при побеге. Руки его не дрожали, он был холоден и трезв рассудком.
- Ты?! Орлов? – Шустов узнал его, поднимая руки. «Этот точно не промахнётся», – рассудил он. “Беловоротничный” безмерно переживал за свою жизнь. Охрана его стояли в стороне, не в силах что-либо предпринять.
- Давайте по хорошему, мы мне отдаете бумагу, а я сразу вас не кладу…
- Да что бы какой-то молокосос с девчонкой брали в плен опытную охрану?! – гневно воскликнул Герман, скалясь от досады и унижения. – Чёрт, где ваше табельное оружие?
- Только выньте, я вашему шефу продырявлю череп! – крикнул Орлов и для достоверности нарочно взвёл курок. Пуля пронзила деревянную доску (в Москве всё ещё остались деревянные заборы) в нескольких сантиметрах от головы Шустова.
- Спокойнее, юноша, – Герман Евгеньевич снизил голос практически до шёпота и мягко, будто ласково добавил, – не наломайте дров.
- Лучше отдайте ему ордер полюбовно, – Виктория к тому времени поднялась с земли. – Я не могу за него ручаться, поэтому всем руки вверх, а вы, господин Шустов, отдайте бумагу.
- Где гарантии, что вы оставите нас в живых? – с цинизмом произнёс единоросс, искоса поглядывая назад, но за своей спиной увидеть девушку было тщетно.
- Вы не похожи на представителя партии «Единая Россия», – шепотом ответила та, чтобы никто, даже Орлов не мог услышать её слова. – Будьте вы именно тем, кем хотите казаться, хоть вы и устроили скандал в Думе, лично я бы не пощадила вас и пустила пулю в лоб.
- Так за чем же дело стало? – любопытно произнес Шустов, усмехаясь лишь кончиком тонких губ. Ему было не столь ужасно или страшно теперь, сколь интересно до колик в печени узнать, к чему клонит экстремистка.
- Вы под покровительством НОППР. И именно для легитимности этой партии у вас этот ордер, – ответила Виктория. – Вы же хотите того же, что и мы – низложения ныне существующей власти, а значит, вы нужны нам живым.
- Где же здесь логика? – нарочито недоумевающее улыбнулся Шустов: мимике и обаянию его мог позавидовать любой актёр, передавая девушке сложенный вдвое лист. – Если Вы – большевики, было бы очевидным уничтожить первоявственных врагов на месте. Правый левым не товарищ.
- На то есть причины, и вы, если поинтересуетесь у своего шефа как можно скорее, скоро узнаете о них. Скажу одно: читайте печатные издания.
- Так Вы и есть “V”! – весело воскликнул националист с нескрываемым сарказмом. – Кто бы мог только подумать?..Мда. Виктория, могу же я вас так называть? “Умница” – слишком преувеличено и фамильярно. Так вот, эта ваша идея новой оппозиции обречена на провал. Объясню коротко: кошки не понимают собак, собаки – кошек, а вы пытаетесь их сдружить.
- Левая оппозиция уже начала своё объединение, – пыталась парировать Виктория, пряча ордер в карман. – Вам не куда будет деться, ибо мы сможем дать вам бой.
- Да-да, я слышал, – невнимательно перебил её Шустов, всё ещё сладко скалясь. – И как это ваш Заславский смог убедить такого властолюбивого человека, как Зюганов, прогнуться под СДСПР? Рисковое дело, моя дорогая. Хотя это не моё дело – вы так строго на меня смотрите, Виктория, что я даже несколько растерян. Ах, будь у нас такие кадры, как вы... Боже мой, но увы-увы, вы левая, а потому, если вам с вашим другом больше ничего от меня не требуете, позволите откланяться?
- Объясните, почему? – требовательно спросила Виктория, стараясь сохранить к своей персоне оставшийся интерес Шустова, который до последнего оставался максимально вежливым. – Правые могут объединиться с левыми только на момент борьбы с правящими центристами, если вы об этом.
- Не лучший момент для подобного обсуждения...
- И всё же: боюсь, при других обстоятельствах можем не встретиться.
- Я вам это обещаю, – произнёс Шустов, однако уже без улыбки, с совершенно серьёзным и даже высокомерным видом. Дементьева поняла, что невольно начала раздражать его, и, даже находясь в таком опасном для жизни положении, правый не терял лица. Медийного лица.
- Хорошо, я ловлю вас на слове, – Виктория кивнула Орлову в знак того, что пора ретироваться, а напоследок, осторожно удаляясь в глубь серого квартала, революционерка и обернулась и весело бросила:
- Вы гениальный адвокат! Сущий лицедей.
- Особенно от вас мне безумно приятен этот комплимент, хоть мне говорили его уже много раз! – точно так же кинул ей в ответ Шустов, и даже лениво махнул на прощание запястьем. – Учитесь, “Умница”!
Пока ещё де-факто член партии “Единая Россия” Герман Шустов на приёме у самого Джека де – Сальвиати был уже менее игрив в поведении. Он охотно выслеживал ошибки и огрехи: большие и не очень – в докладах единомышленников, а потом с высокомерной учтивостью и великим внутренним удовлетворением поправлял их, получая огромное наслаждение. Выслужиться перед высшим начальством – дело всяко святое, однако Шустов в этом не нуждался, ибо он осуществлял роль правой руки (практически в буквальном смысле, организация же правая) сэра Джека и его доверенного лица. Однако льстил он ему и выслуживался просто так – по привычке, дабы поддерживать внутренний тонус. Ему предстояло решение нелёгкого вопроса в обсуждении с боссом, и говорить об этом необходимо было тет-а-тет, либо в присутствии исключительно доверенных лиц.