- Мне плохо, Лёва. Очень, – вдруг перебил его Свердлов и схватил за руку. – Знаешь, мне кажется не просто так те железнодорожники взбунтовались. Что-то послужило для них мотивацией, я уверен...
- Ты бредишь! – вскрикнул Троцкий и шарахнулся в сторону. – Это была случайность!
- Мне кажется, что это мне кара, – сипло продолжил председатель ВЦИК. – Я читал, что орёл – предвестник пришествия Люцифера на землю и его... поражение. Я всегда считал себя им.
- Кем? – недоумевающе спрашивал Бронштейн, сощурив глаза. – Люцифером?.. Помилуй, я – атеист, это бред.
- Нет, не бред! Каббала существует, и Люцифер и Бог тоже существуют! – воскликнул Свердлов не своим голосом. – Прошу тебя, Лёвушка, позаботься о съезде. Не дай новой оппозиции тебя подавить. И резолюции, самое главное про них не забудь... Кресты... Кресты на красном полотнище.
Троцкий был напуган так, словно лицезрел второе пришествие. Зрачки Свердлова расширились, руки затряслись. В приступе бреда он попытался встать с кровати, звать к себе сына, поведать что-то о краже этих самых резолюций.
- Пожалуйста, – вдруг обратился Яков к однопартийцу необыкновенно тихим шепотом. – Я должен сказать... Маше...
- Какой такой Маше?.. Прошу тебя, Яша, ляг обратно, – призывал его Лев, насильно прижимая обратно к постели. Началось кровохаркание. Темная жидкость брызнула на руки, на сюртук. Троцкий был бессилен: в безысходности он даже не знал, как успокоить Свердлова и что сделать. Это был идеальный момент для убийства. Сунуть любую таблетку в горло и летальный исход гарантирован. Однако Льву ничего подобного не пришло в голову. Он не мог убить сам, он не был убийцей и был для того слишком слаб и слишком милосерден.
Бред закончился быстро. Свердлов вновь потерял сознание, а Троцкий, не помня себя, выскочил из его квартиры. Кровь с его пальцев редко капала на пол, оставляя длинный бордовый след.
Открытие съезда состоялось 18:00 При обсуждении Программы РКП(б) раздел “В области военной” не вызвал особых возражений. В нем подчеркивался классовый характер Красной армии; необходимость широкого военного обучения пролетариев и полупролетариев, начиная со школы; классовое сплочение и социалистическое просвещение как основы воспитания в РККА; для чего нужны политические комиссары; возможно, короткий срок казарменной выучки, связь военных формирований с фабриками, заводами, профсоюзами и организациями деревенской бедноты; подготовка командного состава “из среды сознательных рабочих и крестьян”: широкое привлечение военных специалистов для использования и применения оперативного и технического опыта мировой войны; потеря принципиального значения выборности комсостава.
Противники нового курса не выступали, поскольку большинство программных требований совпадало с их взглядами, а по конкретным проблемам бои были впереди.
- Начнем, естественно, с основного вопроса полемики – о привлечении военных специалистов в РККА, – так начиналась речь о военных делах.
В прежних тезисах Льва Давидовича были названы “большим недоразумением” попытки поднять этот вопрос “до уровня принципиальных разногласий”, а в тезисах Сокольникова, выступавшего вместо Троцкого, подчеркивалась необходимость “продолжать привлечение военных специалистов на командные и административные должности”, но держать их под неослабным политическим контролем, устраняя “политически и технически непригодных”. Эту точку зрения поддержали делегаты А.С.Александров, А.И.Окулов, Абрамов, В.М.Мулин, Р.Я.Левин, И.Л.Дзевялтовский. Наиболее обстоятельными были доводы Окулова:
- Еще очень долго не будет сколько-нибудь образованных в этом отношении коммунистов, потому что то, что нам дают и могут дать теперь на фронт, это люди, знающие несколько страниц военных книг, и доверять им ответственную задачу – это значит производить опасные эксперименты.
В тезисах Смирнова, прежде всего, говорилось, что “отсутствие у пролетариата собственного технически подготовленного командного состава делает совершенно неизбежным использование военных специалистов из среды бывшего офицерства...”, но отсутствие “организационной гегемонии партии” передает им “руководство организационной работы”, что “благоприятствует бюрократизации военного аппарата и обрастанию его паразитическими чиновничьими элементами и учреждениями”.
- Руководители буржуазной военной политики никакой пользы для Красной Армии принести не могут и потому для Красной Армии не нужны! – возразил по этому поводу делегат С.К. Минин.Но ведь и он имел в виду необходимость дифференцированного подхода к военспецам. Кстати, прямого и полного отрицания использования специалистов не было и в выступлениях от “военной оппозиции”
Выступивший с заключительным словом Смирнов заявил, что его взгляды были изложены неверно – он говорил, что нужно устранять и плохих военных руководителей, и незнающих военных комиссаров.
- Мы сумели привлечь специалистов, но не сумели направлять их работу и нужно стремиться к исправлению линии, – уточнил он о главном недостатке.
В заключительном слове Сокольникова содержалась реакция на ряд выступлений – в частности, Мясникова о лишении спецов командных прав и перекликающейся с этим точкой зрения Смирнова – командует военный совет.
Вторым из основных военных вопросов борьбы на съезде стал вопрос об уставах Красной армии. Он, как и все, имеет свою историю. 15 ноября в Высшую военную инспекцию поступило письмо из областного бюро РКП(б) Промышленного района о получении копии Устава внутренней службы для Красной армии Орловского военного округа. Утвердил его окрвоенком А.Я.Семашко. В уставе, как утверждали обкомовцы, устанавливалось “старое отдание чести, хотя и с оговоркой, что вне службы и вне казармы честь не отдается”. Наложенные на документе резолюции свидетельствуют об отрицательном отношении руководства ВВИ к изданию местного устава.
Тезисы Сокольникова завершались конкретным пунктом о необходимости “устранить из изданных военных уставов проскользнувшие архаизмы и положения, устанавливающие ненужные привилегии для командного состава”. Что касается тезисов Смирнова, то в предлагавшихся конкретных мерах “исправления линии военной политики партии” имелся пункт об уничтожении привилегий командного состава, регулировании оплаты труда в армии и необходимости “переработать уставы и оклады”. Следовательно, суждения по этому вопросу шли в одном направлении с большей или меньшей степенью конкретизации.
В выступлениях делегатов – та же картина.
- Устав в том виде, в котором он издан, не может быть одобрен ни одним коммунистом, – протестовал Ярославский.
- Конечно, уставы плохие. Имеется масса мест, которые подлежат устранению, – согласился Окулов. Его же поддержал большевик Юренев:
- Устав – вещь скверная. Когда мы его писали, мы находили в нем много дефектов, но он необходим, пока вы не пропитали армию коммунистическим духом.
Существовало два принципиальных вопроса, вокруг которых шла основная полемика. В связи с ними поднимались и другие сюжеты: о коллективном и единоличном управлении войсками в процессе боевых действий; о качествах командного состава и необходимости военной подготовки комиссаров, их тесной связи с партийными ячейками; о недостатках в работе центральных органов и лично председателя РВСР; о плохом снабжении армии и о другом.
На утреннем заседании 21 марта после прекращения прений состоялось открытое поименное голосование. Председатель Ярославский называл фамилию делегата и тот говорил, за чьи тезисы голосует. За тезисы Троцкого проголосовало 19 человек, за тезисы Смирнова – 37 человек. По завершении голосования тезисы Смирнова зачитывались по пунктам. Вносились поправки и дополнения. После перерыва делегаты, отстаивавшие тезисы Троцкого и Сокольникова покинули заседание. Секция продолжала работать без них.
Вечером 21 марта закрытое заседание съезда началось с доклада члена РВСР Аралова о военном положении. А следом с приготовленной речью выступал Джугашвили. Лейтмотивом выступления Кобы была необходимость укрепления дисциплины в Красной Армии.