Еврей растерялся, но словно загипнотизированный – не мог даже повернуть голову прочь от пронзительного взора Железного Феликса. Якову вдруг стало безумно страшно, на лбу выступили холодные капли пота, но последний упорно не отпускал его. Вскоре Свердлову начало казаться, что зелёная радужка глаз Феликса начала неестественно светиться и разрастаться, попросту ослепляя и заполняя собой пространство.
Зеленый — цвет природы, естества и самой жизни. Тот, кто его предпочитает, боится чужого влияния, ищет способ самоутверждения, так как для него это жизненно важно. Тот, кто его не любит, страшится житейских проблем, превратностей судьбы, вообще, всех трудностей. Наряду с ними, зеленый цвет отвергают люди, находящиеся на грани психического и физического истощения.
Этот цвет всегда успокаивал Свердлова, но теперь он не знал, куда от него убежать. Затем пространство резко разделилось надвое: синий верх и жёлтый низ. И так постепенно из двух этих цветов прорисовывались черты помещения, новые оттенки, новое измерение.
- Зачем ты снова ко мне явился?!
Тёмная зала, куда ни проникает ни толики света – настоящие дьявольские катакомбы. Пустой болотный вестибюль изначально широк и просторен, пока тёмно-жёлтый узорчатый линолеум и синие стены, параллельные друг другу, не начали извиваться и сжиматься. Эти бардовые, тяжёлые занавески весили каждая по пуду. Их истерика разом прекратилась, окна очень плотно завешаны. Одно мгновение и вестибюль уже достиг размеров маленькой комнаты, заставленной столами, шкафами с медными канделябрами и серебряными пробирками. Около занавесок – отгороженный каменный камин, над которым висел гобелен – двуглавый орёл.
Старец опять его прогоняет. Сколько можно, сил претворятся больше нет. А тот стоит на своём: худощавый, долговязый длинноволосый мужчина – ему было в пределах тридцати, но в народе все поголовно звали его «старцем». Он был одет в чёрную мантию, и крест на шее висел железный. Железный, как и его убеждения. Возвышается, всем видом показывая свой так называемый потенциал. Сдержан, но разозлён.
- Я хочу знать код Каббалы! – смело крикнул молодой Свердлов.
- Я не раз говорил, дурная твоя башка, что ничем не могу помочь.
- Нет. Прошу, для Вас несложно, – Свердлов пал на колени, умоляя о снисхождении. – Мне нужна хотя бы справка.
- Код Каббалы мне не известен и никогда известен не был. Сколько нужно повторить? – небрежно бросил прозорливец. – Или ты не понимаешь?
- Но всё-таки дайте координаты, где я могу узнать его?
- Скверный ты человек, Яков, – «старец» покачал головой. – Мысли злые и корыстные в голове своей таишь, помыслы хитрые. Против Христа пойдёшь, да ты и так иудей, как погляжу. Так слушай, если бы знал я, где тайна эта скрыта, не говорил бы с тобой сейчас.
- Не заговаривайте зубы, – прошипел молодой человек. – Не увиливайте, вы что-то знаете.
- Я не знаю кода Каббалы, но знаю, когда тебе он откроется.
- Когда же?! – держаться в покорности у Якова не хватило терпения. Он вскочил с коленей.
- Уничтожишь семью целую, и во славу Сатаны отрежешь головы трёх её членов: главы, среднего и самого младшего, – с холодной иронией произнёс человек. – Кровь каждого дороже и старше трехсотлетних вин заморских – непростая кровь. Покуда не останется ни одного потомка и продолжателя рода, так и откроется тебе код Каббалы. Способен ли ты на такой грех?
- Что за семья? – требовал иудей.
- А вот этого знать мне не велено: не доживу до того уж времени. Меньше осьмнадцати предписано мне на свете этом. В этом ты со мной схож.
Слова проповедника были полны спокойствия и сдержанности, что до безумия напугало революционера.
- В каком таком смысле? – пролепетал Свердлов.
- Я знаю имени своего убийцы – Феликсом величать, – пророк яростно сверкнул зелёными, пронзительными глазами, и вмиг пространство треснуло и наполнилось нефритовым светом. – Вот и ты теперь знаешь…
Свердлов очень быстро пришёл в себя. Моргнув, перед глазами вновь возник длинный коридор Смольного. Яков осторожно дотронулся до затылка – создалось ощущение, словно по голове ударили чем-то тяжёлым. Даже казалось, что кто-то нанёс ему сзади удар нарочно, чтобы жертва потеряла сознание.
- Парировал, – тяжело дыша, проговорил Свердлов. Никто не бил его – было ясно, как небеса за окном.
А этот до мерзости честный поляк не превосходил его ни в уме, ни в хитрости – лишь в единственной веще: умению выявить самые тёмные, запертые на семь замков, закоулки человеческой души. Если бы Свердлов умел бы не лгать, умел всего лишь укрепить внутреннюю, оборонную самодисциплину, то смог бы самостоятельно, не прибегая к такому риску, как разоблачение. Теперь он жалел, что связался с Дзержинским: слишком принципиально правдивый, чтобы вести с ним дела.
- Так вот какова твоя истинная цель: убийство княжеского рода, – с презрением прошипел Дзержинский, – ради цифр?
- Это не просто цифры, Феликс, – Свердлов схватил Дзержинского за рукав – даже пытался не искать оправдания. – Ты знаешь сам, что знание кода даёт возможность управлять мировой экономикой. К чёрту экономику! Всем, чем только возможно: политикой, структурами, системой. Неограниченная власть, неограниченные возможности!
- И из-за этого ты выбрал РСДРП(б)? Яков, ты знал, что победит наша партия.
- Я сам приложил к этому немало усилий!..
- …Однако только потому, чтобы стать уполномоченным лишить жизни целую семью! – гневно воскликнул Дзержинский и с силой вырвал руку.
После таких слов Свердлов выпрямился, как ни в чём не бывало, поправил воротник куртки и снисходительно произнёс:
- Что ж, мне жаль, но ты сильно заблуждаешься. Переубедить тебя я не смогу, поэтому думай, как угодно. Я, возможно, в юности и пытался раскрыть код Каббалы. Не скрываю, стремился узнать, каким образом он мне откроется, но теперь же, когда мы и так у власти, скажи мне одно: какой смысл?
Дзержинский не изменился в лице: ему была знакома такая уловка – виновен сам, так заставь почувствовать виноватым другого. Бросив поспешный взгляд на окно, обнаружил, что ни Зиновьева, ни Сталина во дворе уже не было. Вид Свердлова был настолько убедительным, что в разуме Железного Феликса появились некоторые сомнения. Энергетическая дуэль, в конечном счете, привела к ничьей.
- Не знаю, но обещай, Яков, что не станешь вершить самосуд над Романовыми. Пока что они в Екатеринбурге и в данный момент никакой угрозы не представляют. С Николаем Александровичем вопрос другой и совершенно отдельный.
- Как скажешь, Феликс, – кивнул Свердлов, улыбнувшись. – И попрошу на основе взаимного доверия больше не использовать друг на друге телепатию. А за Сталиным нужно хотя бы присматривать.
- Оставь, – бескомпромиссно отрезал Дзержинский и неожиданно перешёл на «вы». – Слишком много на себя берёте. За Кобой не стоит ничего, кроме слепого любопытства. Он немощен, поэтому можете не тратить своего времени. Он говорил, что убийцу будут звать Феликсом?
- Да, – пробурчал большевик. – Так разве это не ты?..
- В прошлом году я сидел в Москве, следовательно не я.
- Распутин утонул, и если это вдруг как-то связано с политикой, – задумался Свердлов, – то к несчастному случаю может быть причастен князь Юсупов.
- Юсупов хотел смерти ближайшего друга и помощника Николая?..
- Всё, нам пора, потом договорим, – не выдержал Свердлов, и, взяв под руку Дзержинского, кинулся к кабинету Ленина.
Перед столом председателя наркомата сидел Коба. За неимением собственного кабинета, он часто отсиживался у Ильича. Позади стояли Каменев, Зиновьев, Рыков. Троцкий явился самым последним, злостно зыркнув на Кобу, и сел прямиком напротив него. Вдруг на колени Льва прыгнуло нечто рыжее и тяжёлое. Смольный включал себя огромную площадь и большую территорию, поэтому Владимир Ильич, который был настоящим кошатником, мог смело содержать здесь несколько котов. Троцкий любил собак, однако, мимикой выражая огромное раздражение, погладил кошку по голове.