- Стража! Отпустить их! А теперь арестуйте их снова!
- За что? – завопили разочарованные пленники.
- За то, что задаете идиотские вопросы, - хихикая, ответил Замарини. – Теперь я буду прыгать от радости на одной ножке, вот так и вот так и разэтак!
Кардинал еще долго прыгал от радости на одной ножке, пока не наступил опорной ногой на кожуру банана, разбросанную Потросом по всей камере. Поскользнувшись, кардинал свалился носом в парашу, опрокинув ее на себя.
- Ну и что теперь будем делать? – спросил друзей Потрос, с интересом наблюдая, как по приказу кардинала двух стражников расстреляли за то, что в камере у пленников грязно и параша не вынесена.
- Будем думать дальше, - ответил Д’Арнатьян, - Эх, если бы мы могли подкупить стражников! Как много бы я дал, чтобы иметь пятьсот пистолей!
- Я тоже бы дал три пистоля, - заявил Потрос, не желая уступить Д’Арнатьяну в щедрости.
- Это было бы неплохое вложение, - согласился Отос, щелкая калькулятором.
- А может прорвемся? – спросил мужественный Дю Баллон де Плафон де Перрон, тыкая вилкой в котлету. – Я помню, мы во Вьетнаме, как-то задали перца узкоглазым, - он посыпал перцем на котлету и чихнул.
- Нет, надо применить хитрость, - возразил Д’Арнатьян, доставая из сапога набор отмычек.
Глава 42.
Дождавшись ночи, гасконец принялся шуровать с замком. К рассвету он добился, хоть какого-то результата – дверь в камеру было уже невозможно открыть ни изнутри, ни снаружи. Посвистывая, Д’Арнатьян сделал вид, что так и было задумано.
Отос, подойдя к гасконцу и к делу рук его, увидел, что он делает вид, что именно так и было задумано.
- Я вижу, что Вы, посвистывая, делаете вид, что так и задумано, - сказал благородный Отос.
- Да ладно, мы особенно и не надеялись, - приободрил друга Потрос, по дружески ударив его в глаз. – Как мы теперь парашу будем выносить, - принялся возмущаться наш толстый герой.
- Будем выбрасывать в окно, - предложил сметливый гасконец, почесав под глазом. И вдруг его осенило. Схватив лист туалетной бумаги, в который была завернута котлета, припрятанная Потросом от своих друзей, Д’Арнатьян написал на нем большими буквами «Французское отделение форта Нокс. Продажа золотых слитков» и вывесил на улицу. Спустя три минуты и семнадцать секунд, до слуха друзей донеслись выстрелы и крики. Это местные жители, загримировавшись под индейцев, напали на бледнолицых недоносков. Вскоре в дверь камеры постучали.
- Откройте, телеграмма, - сказал кто-то за дверью.
- Банзай, к черту торпеды, - смело ответили друзья, попрятавшись под кроватями.
В ответ спустя минуту раздался взрыв, и железная дверь с лязгом рухнула на пол. В камеру ворвались индейцы с большими пустыми мешками в одной руке и маузерами в другой.
- Где золото? – взвизгнул один из них, размахивая самым большим мешком.
- Золото, золото, золото, золото, золотозолотозолото, - сладострастно забормотал другой, закатив глаза.
- Амарис! – удивленно сказал Д’Арнатьян, возникая из-под кровати, как чертик из коробочки. – Вы все-таки пришли спасать нас, наш дорогой друг!
- Тут что, нет золота? – огорченно спросил Амарис, пряча свой большой мешок в карман. – А, да точно, я же пришел спасать вас, друзья мои (слабоумные), да так вот оно и есть, правда, Рауль? – обратился он ко второму индейцу, который начал шарить в постелях заключенных, не гнушаясь вспарывать подушки.
- Отец! А где тут золото? – спросил маленький Рауль, принявшись потрошить матрас. Тут где-то должно быть золото, где золото, мне сказали, что здесь должно быть золото, - заплакал маленький Рауль и пнул от огорчения третьего индейца, удивительно смахивавшего на Планше.
- А, Планше, - поздоровался с ним Д’Арнатьян, ударив его в глаз.
- Ловок шельма, - согласился Отос и дал пинка бедному Планше.
Только невоспитанный Потрос ударил Планше под дых, даже не поздоровавшись.