— Я тоже так думаю...
— Меня еще более убеждает в этом какое-то особенное сияние, которое по ночам иногда исходит от меня и разливается по комнате.
— Чудеса!..
— И вот, чтобы раз навсегда покончить с этим физиологическим заблуждением, воспроизведением человека человеком... я написал блестящее сочинение, которое я назвал Космогоническими возможностями. Это — трилогия, в которой я пользовался для большей ясности тремя методами изложения: скульптурным, литературным и музыкальным... При помощи скульптурного метода я в геометрических линиях и параллелоидальных кривых изображаю траекторию звездного яйца в тот определенный критический момент, когда оно от соприкосновения с теллурической пылью принимает человеческую форму... Литературный метод дает рифмованную парафразу этой пластики, а музыкальный — ее оркестрованную конденсацию или конденсированную оркестровку... Вы видите, что, несмотря на разнообразие методов, мое сочинение проникнуто единством общей концепции и постоянством символа... Но я не могу найти издателя для него. Другими словами... не одолжите ли мне двадцать франков?“
На этом кончаются мои заметки о Кларе Фистул.
Благодаря этим двадцатифранковым займам, которых он мне никогда не возвращал, мы сделались друзьями... А затем он в один прекрасный день исчез, и я потерял его из виду...
Каким образом мог он упасть с высоты своих грез и дойти до такой позорной действительности? Я выразил ему свое удивление по этому поводу.
— Ты находишь, что я изменился?.. Да, правда... Это целая история... Хочешь, я тебе расскажу?
И, не дожидаясь моего согласия, он рассказал мне необыкновенную историю:
„Лет десять тому назад я заболел и был отправлен на воды в X., который пользуется большей славой, чем другие курорты. И действительно, за шесть лет, в течение которых я лечился его водами, климатом и пользовался советами здешних врачей, я ни разу не слышал ни одного слова о смерти, ни разу не заметил, чтобы кто-нибудь из больных умер. Казалось, что смерть была изгнана из этого уголка французской территории... Правда, ежедневно многие куда-то вдруг исчезали... И когда вы осведомлялись об этом, то получали неизменный ответ: „вчера уехали“... Однажды я обедал с директором курорта, мэром города и арендатором казино. В разговоре я восхищался этим постоянным чудом, но позволил себе также выразить некоторое сомнение в его достоверности.
— Вы можете навести справки, — ответили они все хором... — Вот уж двадцать лет, как у нас не было похорон... и служащие наших похоронных бюро сделались банщиками... крупье... опереточными певцами... Мы даже наше кладбище хотим отвести теперь под голубиный тир...
Только в последний год своего лечения я узнал секрет этого поразительного бессмертия... И вот каким образом:
Однажды я поздно ночью возвращался к себе домой. Все, казалось, спало в этом, блаженном городе бессмертных. Вдруг я услышал в одной из соседних улиц какой-то странный шум... шепот запыхавшихся людей, которые стучали ногами, передвигая какие-то тяжести... Я вошел в эту улицу, которая освещалась единственным тускло горевшим фонарем. И прежде чем я успел что-нибудь разглядеть, я ясно услышал такие слова:
— Молчите же, черт возьми!.. Разбудите туристов!.. Еще вздумают посмотреть, что мы тут делаем... Хорошее дело будет...
Я подошел поближе и неожиданно увидел печальное зрелище: группы людей по четыре человека в каждой несли гробы... Длинная вереница из десяти гробов медленно двигалась вдоль улицы и терялась во мраке... В городе, где никто не умирал, я наткнулся на такое множество гробов... Какая жестокая ирония!
Теперь я понял, почему в X. в течение двадцати лет не было похорон... Покойников увозили тайком!..
Взбешенный таким издевательством над собой со стороны муниципальных властей и администрации казино, я окликнул одного могильщика, рожа которого так и сияла на фоне этой шекспировской ночи.
— Эй, дядя!.. что это такое?.. — спросил я, указывая на гробы.
— Это?.. сундуки, — ответил он... сундуки уезжающих туристов.
— Сундуки?.. Ха! ха! ха!..
— Да, сундуки... на вокзал несем... на главный вокзал.
Ко мне подошел полицейский, который наблюдал за процессией.
— Уходите, пожалуйста, — вежливо обратился он ко мне...— Вы мешаете... И без того запоздали... Сундуки — это сундуки — очень тяжелые... а поезд ждать не станет...
— Поезд?.. Ха!.. ха!.. ха!.. Куда же идет этот поезд?
— Но...