В одном из первых своих романов5 Мирбо разсказал трогательную историю юности с чистой душой, с чутким сердцем, с унаследованной от родителей нервной организацией, с безвольным слабым характером, с художественными вкусами и средним литературным талантом. Истории Жана Ментье развертывается перед читателем с момента его появления в свет до момента его падения. Это — типичный интеллигент большого города, полумыслитель-полуневрастеник, человек настроения, способный одинаково и к возвышенным порывом и к безнравственным увлечениями. Все его существо протестовало против злодеяний окружающей жизни, но его протест мог выразиться только в вопле бессильного отчаяния. Трагизм этой жизни поглощала, постепенно новую жертву; неокрепший ум работал, и печальный вывод складывался сачь собою: человек бессилен изменить мировую неправду, он против воли должен принимать участие в тех преступлениях, которыми полна жизнь, и чуткому сердцу остается только страдать, человеку остается только падать, оплакивая собственное падение.
В детстве он содрогался, когда видел как его отец-охотник для забавы стрелял кошек, и в то же время бессильно любил отца. Юношей он чувствовал отвращение к кутежам товарищей. „И однако однажды вечером, нервно возбужденный, охваченный внезапно плотским порывом, рассказывает он, я отправился в дом терпимости. Я ушел оттуда со стыдом, недовольный собой, страдая от угрызений совести“6. Ему казалось, что его кожа осквернена. И снова этот протест чистой души разрешился не активным вмешательством в жизнь, не усилием воли, направленной к борьбе со злом, а бессильной капитуляцией перед ходом вещей, перед силой сложившегося порядка жизни, перед инстинктами человеческой природы.
Началась война и буря новых протестов поднялась в душе Жана. Неумолимый закон всеобщей борьбы заставляет не только народы ополчаться друг на друга; дети одной расы, одной семьи, вышедшие из одного чрева, куют друг против друга оружие. Что это за родина, которой необходимо превращать спокойные воды рек в потоки крови, убивать лучших людей? Убийцу казнят и труп его бросают в бесславную могилу. Но в честь завоевателя, сожигающего, истребляющего целые племена, народы воздвигают триумфальные арки, и преклоняют колена вокруг их могил, и эти могилы, украшенные мрамором, охраняют святые и ангелы. Какое раскаяние грызло сердце Жана за то, что он так мало до сих пор старался проникнуть в тайны этой жизни, полной необъяснимых загадок. Ему хотелось постигнуть смысл правительств, которые угнетают, обществ, которые убивают. Он хотеть стать апостолом мира; его ум создавал фантастическую философию любви, безумную картину вечного братства.
И этот взрыв естественного чувства разрешается тем, что он убил пруссака, который „был поистине прекрасен, чье сильное тело дышало полной жизнью, который смотрел на поле скорее взором поэта, чем солдата, отдавался очарованию этого юного, девственного, ликующего утра“... Он убил того, кому хотел сказать, как хорошо смотреть на это небо и как он любит его за его экстаз7. Он не помнил, как это случилось, как убил он того, кого так любил еще за минуту до своего страшного поступка. „За что? Зачем? Ведь я любил его; если бы солдаты угрожали ему, я стал бы защищать его; его, которого я сам убил!“8