Он пустился в путь, не теряя надежды встретить по дороге доброго господина или щедрого пьяного, который даст ему два су... два настоящих су, и можно будет за них завтра утром купить хлеба...
— Два су... два настоящих су... ведь это же не Перу!.. говорил он про себя, медленно подвигаясь вперед... потому что, кроме усталости, его очень мучила сегодня его грыжа.
Он прошел с четверть часа и уже отчаялся встретить ниспосланного Провидением господина, как вдруг почувствовал под ногами что-то мягкое... Сначала он подумал, что это какие нибудь отбросы... А затем ему пришло в голову, не съедобное ли это что-нибудь... Разве угадаешь когда. Судьба не любить бедняков и не часто готовит им приятные сюрпризы... Однако, вот, раз как-то вечером. он нашел на улице Бланш большой кусок баранины, свежей, вкусной баранины, которую, наверно мясник обронил... А теперь под ногами у него пожалуй что-нибудь получше баранины... может быть, котлета... кусок печени, телячье сердце...
— Надо, все-таки, посмотреть... говорит он про себя.
И он нагибается, чтобы поднять предмет, который у него лежит под ногами...
— Нет!.. восклицает он... не съедобное... подвели меня...
Улица пуста... и полицейских нигде не видно... Он подходит к фонарю, чтобы рассмотреть, что у него в руке...
— Эге!.. да это что-нибудь почище... — громко шепчет он.
Это был сафьяновый бумажник с серебряными углами... Жан Оборванец открыл его и стал осматривать... В одном из отделений оказалась пачка билетов... десять тысячефранковых билетов, скрепленных булавкой.
— Вот так штука... — повторяет он про себя...
И, покачивая головой, он прибавляет:
— Подите вот, бывают же у людей в карманах бумажники с десятью тысячами франков!.. Одна досада...
Он обшарил другие отделения бумажника... Там ничего не было... ни визитной карточки... ни фотографии... ни письма... никакого указания на собственника этого богатства, которое он держал в своих руках.
— Одолжили, нечего сказать!.. — говорил он про себя, закрывая бумажник... Придется отнести полицейскому комиссару. Вот и сворачивай с дороги, а я уже и без того устал... очень устал... Нет, право... не везет мне сегодня...
Улица совсем опустела... Не видно было ни одного прохожего... ни одного полицейского... Жан Оборванец повернул обратно и направился в ближайший полицейский участок.
Жану Оборванцу стоило большого труда пробраться к начальству... По его изорванному платью, исхудавшему, обветренному лицу ого сначала приняли за мошенника и чуть было не арестовали... и не посадили в участок... Но, благодаря его обходительности и настойчивости, ому, наконец, удалось добиться своего, и его ввели в кабинет полицейского комиссара.
— Господин комиссар, — обратился к нему Жан Оборванец, — я вам принес вещь, которую я только-что нашел под ногами, па улице...
— Что там такое?
— Да вот, господин комиссар... — ответил бедняк, протягивая бумажник своими костлявыми руками.
— Хорошо... хорошо... Ну, и, конечно... в бумажнике ничего не оказалось?
— Посмотрите сами, господин комиссар...
Тот открыл бумажник, вынул пачку билетов... сосчитал, и выпучил глаза от удивления:
— Скажите на милость... скажите на милость? — восклицал он. Здесь десять тысяч франков... Ведь это огромная сумма... огромная... сумма... черт возьми!..
Жан Оборванец спокойно стоял на своем месте.
— Подите вот, — произносит он, — бывают же у людей бумажники с десятью тысячами франков... одна досада!
Комиссар не может оторвать глаз от бродяги. Лицо его выражает скорее удивление, чем восхищение.
— И вы это нашли?.. Вот честный человек... молодец... Да вы — герой... Да, да... герой...
— О! господин комиссар...
— Да что и говорить... герой... Ведь, в сущности говоря... вы могли бы... Одним словом, милый человек... вы герой!.. Это удивительный поступок с вашей стороны... героический поступок... Иначе и не скажешь... Вы заслуживаете награды Монтиона... Как вас звать?
— Жан Оборванец... господин комиссар.
Комиссар поднял обе руки вверх, как бы призывая закоптевший потолок в свидетели.
— И его зовут Жаном Оборванцем!.. Поразительно... так и просится на бумагу... Ваше занятие?
— Увы — отвечает нищий... — у меня нет никакого занятия.
— Как, без занятия?.. Вы живете с капитала?
— На счет общественной благотворительности, господин комиссар... если только можно сказать, что я живу.
— Ах! ах!.. Дело, кажется, принимает неприятный оборот...
На лице комиссара появляется недовольная гримаса, и он продолжает допрос в менее восторженном тоне.
— Значит... вы нищий?
— К сожалению... господин комиссар.