Мысль об искоренении порока или социального зла неведома героям Мирбо. Они считают его „роковым законом“ и думают только о том, чтобы внести в него красоту и отвагу. Большинство справедливо будет считать философию Мирбо — философией преступления, а его поэзию — поэзией порока. Но мы не должны забывать, что и в этой философии и в этой поэзии звучит голос чуткой совести, слышится скорбь одаренного духа, жадно ищущего идеала. Только отсутствие дисциплины и воспитании превратило этот талант в орудие зла, направило его творчество по изломанной линии.
П. Коган.
I
Летом нужно путешествовать и поправлять свое здоровье — такова уж мода. Всякий порядочный светский человек считает своим долгом, если только ему позволяют средства, в известное время года бросить свои дела, отказаться от своих постоянных удовольствий и интимных связей, чтобы пошататься по свету без всякой определенной цели. На скромном языке газет и почтенной читающей публики это называется „переменой места“. Выражение это не столь поэтичное, как „путешествие“, но зато гораздо более точное!.. Правда, вы не всегда, или, вернее, никогда не бываете расположены к этой „перемене места“, но вы обязаны принести эту жертву своим друзьям и недругам, своим кредиторам и прислуге. Вам всегда приходится поддерживать свой престиж в их глазах, а путешествие предполагает у вас наличность денег, с деньгами же всегда связано хорошее положение в обществе.
Как бы там ни было, но я путешествую, и это наводит на меня невыразимую тоску. К тому же я путешествую в Пиренеях, и это превращает мою постоянную тоску в мучительную пытку. Пиренеи — горы, и я им не могу этого простить... Не хуже всякого другого, я, конечно, понимаю красоту этих величественных диких гор, но в то же время с ними связывается у меня представление о невыразимо-глубокой печали, безнадежном отчаянии, душной, мертвящей атмосфере... Я восхищаюсь их грандиозностью, световыми переливами... но меня пугает их безжизненность... Мне кажется, что горы представляют собою пейзажи смерти, в особенности такие горы, какие я вижу перед собою, когда пишу эти строки. Потому-то, может-быть, их многие так любят.
Коварный немец Бедекер с необыкновенным лиризмом воспевает идиллические красоты курортного города, в котором я живу. Но вся особенность этого города состоит в том, что это совсем не город. Во всяком городе есть улицы, дома, жители. А здесь, в X..., нет ни улиц, ни домов, ни местных жителей, ничего, кроме отелей... кроме семидесяти-пяти отелей. Эти огромные здания, напоминающие казармы и дома для умалишенных, тянутся бесконечной линией в глубине мрачного, сырого ущелья, в котором кашляет и харкает ручей, как страдающий бронхитом старик. Кое-где, в нижних этажах отелей, мелькают витрины магазинов. Здесь продают книги, открытые письма с видами, фотографические снимки водопадов, гор и озер, альпийские палки и все, что полагается для туриста. Дальше внимание привлекает несколько вилл, разбросанных по склонам гор... и в глубине какой-то дыры виднеется здание вод, ведущих свое начало от римлян!.. ах! да... от римлян!.. И все. Впереди высокая, мрачная гора, сзади высокая, мрачная гора... Справа гора с дремлющим озером у подножия, слева еще одна гора и еще одно озеро... И ни клочка неба... никогда ни клочка неба над головой! Тяжелые мрачные тучи медленно ползут по вершинам гор...
Если так непривлекательны горы, то что же сказать об озерах с их фальшивой и грубой лазурью? Это ни лазурь вод, ни лазурь неба, ни лазурь лазури и совершенно не напоминает всего того, что окружает озера и отражается в них... Так и кажется, что эти озера нарисованы любимцем Лейга, художником Гильомом Дюбюф, в жанре его символических и религиозных картин...
Но я, может-быть, простил бы горам, что они горы, и озерам, что они озера, если-бы они при своей природной неприветливости не завлекали в свои скалистые ущелья и на свои задорные берега целые коллекции столь несносных людей.
В X..., например, все семьдесят-пять отелей переполнены туристами. Трудно было найти свободную комнату. Тут представлены все нации: англичане, немцы, испанцы, русские и даже французы. И все они приезжают сюда не для того, чтобы лечиться от болезни печени, катара желудка или накожных болезней... они приезжают — вы только послушайте — искать здесь развлечений!.. С самого утра до позднего вечера вы можете наблюдать, как они тянутся молчаливыми бандами или угрюмыми вереницами вдоль линии отелей, останавливаются перед витринами или подолгу толпятся на известном месте и рассматривают в лорнетки знаменитую снежную гору, которая но имеющимся у них сведениям должна быть „там“. И она действительно находится „там“, по ее никогда не видно, потому что она вечно покрыта густой пеленой облаков.