Но эти потрясающие формы не принимали ясных очертаний в их уме, который не способен был вообразить что-нибудь вне известных линий- тех предметов и обычных движений тех существ, которые с незначительными видоизменениями всегда были перед их глазами.
Однажды, какая то женщина, страдавшая раком груди, решилась по совету священника поехать помолиться св. Анне в Орэ. Хотя морская администрация содержит на острове хирурга, которому трехлетнее пребывание здесь считается за два дальних плавания и не знаю уж за сколько ран, действительным врачом для населения является священник. Но священник испытал уже на женщине все свои пластыри, заклинания и едкие травы и, в конце концов, решил, что только одна св. Анна сможет справиться, если только, захочет, с этой упорной болезнью. Однажды утром, больная села на маленький катер и так была напугана предстоявшими картинами, что совсем забыла в пути о своих мучительных болях. Но едва она вышла на набережную в Одиерне, как испустила крик ужаса и упала ниц на землю.
— Господи Иисусе! — взывала она... Сколько чертей... сколько чертей!.. с рогами... Святая Богородица сжалься надо мной!..
Она увидела, как нагружали шкуну быками. Они стояли целым стадом с вытянутыми слюнявыми мордами и ревели, размахивая хвостами...
— Господи Иисусе! — повторяла несчастная... У них рога, как у чертей... у них рога!...
С большим трудом удалось объяснить ей, что это совсем не черти, а самые безобидные животные, каких везде можно встретить на материке, и будто сам дядя Миллинэ говорил, что они не только не едят людей, но даже, наоборот, люди их едят с капустой и картофелем... Она встала на ноги и неуверенно сделала несколько осторожных шагов, продолжая удивляться этому невиданному зрелищу.
Но, вот, на другом берегу гавани, на высотах Пульгуазека она увидела ветряную мельницу с большими крыльями, которые быстро вертелись высоко под небом от сильного морского ветра. Она побледнела, опять упала ниц, стала биться руками и ногами и завопила:
— Крест Спасителя вертится... вертится... крест Спасителя свихнулся. Я в аду... скорей спасите... помогите!
С тех пор, всякий раз когда она, скользя взглядом по голубой, золеной или серой поверхности вод, доходит до извилистой линии синеющей вдали бретонской земли, она тотчас же начинает креститься, становится на колени на каменистом берегу и в горячей молитве благодарит небеса за избавление от демонов и от смешного и страшного ада, где сатана заставляет вертеться святой крест Господа, вечно вертеться под непрерывным ветром богохульства и греха...
XXI
Сегодня пасмурный день. Но я бодро себя чувствую, потому что мне остается только два дня еще пробыть здесь, и я беспрестанно об этом твержу себе. К тому же меня посетил знаменитый художник Барнез, Гильом Барнез... А его претенциозное ничтожество и непомерное тщеславие доставляют мне всегда новую радость.
Это приключение случилось с Барнезом... И я рад, что оно попало потом в его биографию.
К вечеру у госпожи Барнез появились последние судороги; она испустила последний вздох и умерла... И долго стоял перед холодеющим трупом знаменитый художник, с убитым видом и безумными глазами, но понимая, не смея верить, что пришла смерть и так быстро унесла его жену... В три дня!.. В три дня такую красавицу с таким чудным цветом лица, с такими правильными чертами, с таким классическим ренессанс!.. В три дня такую дивную, такую академическую натурщицу, которая позировала в качестве императриц, куртизанок, нимф, мучениц... и получила почетную медаль для него за Смерть Агриппины!.. В три дня!.. Еще и недели не прошло, как она лежала на своем ложе натурщицы, позируя в качестве Клеопатры... да, Клеопатры, за которую он, наверно, получил бы место в Институте!.. И Барнез снова видел перед своими глазами упругие опущенные руки в золотых браслетах, густые и тяжелые растрепанные волосы, ослепительную грудь, чудные очертания бедер, атласные ноги... В три дня все это угасло, погибло, исчезло!.. Ужасно, невероятно!
— Матильда!.. милая Матильда! — вздыхал несчастный... скажи мне что-нибудь... Скажи, ведь это неправда, что ты умерла?.. Ты позируешь для Офелии, для Джульетты?.. Но ты не умерла, ты жива... ах! скажи мне что-нибудь...
Но от ее губ веяло холодом смерти, и этот холод обжег его, как раскаленное железо... Тогда он опустился на колени у кровати, спрятал голову в простыни и заплакал.
— Боже мой! Боже мой! — жаловался он... Она не позирует.
Он никому не позволял сидеть у его жены и отказался от всяких посетителей. Он один занимался ее погребальным туалетом. один убрал ее постель цветами, душистыми ветками белой сирени, белыми розами, белыми букетами больших лилий и буль-де-неж. Матильда, как будто, спала в своем белом платье на ложе из белых цветов.